В дунганскую деревню я попал после долгого путешествия в горах — Памира. Меня пригласил друг — дунганин, уроженец этих мест, живущий в Ленинграде. Я студент-китаист, и для меня пожить среди людей, говорящих по-китайски, очень ценно. А дунгане — выходцы из Китая, мусульмане. Трудно сказать, кто они по происхождению: китайцы, принявшие ислам, или мусульмане, в свое время попавшие в Китай. Да и что такое «дунганин»?
И так, спустившись с Памира и проехав чуть на северо-восток, я оказался в деревне Шортюбе, лежащей в долине реки Чу. Конечно, с первого же дня я почувствовал себя «человеком со стороны». Отношение хозяев было очень дружелюбным, но незнание ритуалов каждодневной жизни поначалу, кажется, создавало некоторую неловкость. Мои ошибки великодушно прощали, да я никогда и не спорил. Я вообще человек покладистый.
— Садитесь на кан, пожалуйста, вон туда, в середину.
Упаси меня Боже возразить: «Да нет, спасибо, я вон тут, с краешку, не беспокойтесь». Нет-нет-нет, гость, особенно когда первый раз в доме, не может не сидеть в центре перед маленьким столиком. Снимай ботинки, на коленках проползай по приподнятой части пола и садись лицом к входу — это почетное место. Только не думай, что ты просто пьешь чай — нет, ты участник ритуала под названием «чаепитие». Сколько же мы выпили чая за неспешными беседами! Пиала просто не может оставаться пустой — один из хозяев постоянно держит руку на чайнике и — обязательно двумя руками — уважительно наливает. А не пить все время чай после обжигающих салатов с красным перцем и соленых овощей — невозможно... Вообще дунгане очень любят острую пищу, как все китайцы. Но, будучи мусульманами, они не едят свинины — наиболее любимое в Китае мясо — плоть нечистого животного запрещена в пищу пророком.
В первый день хозяйка принесла в комнату подносы с обедом, расставила большие пиалы и положила рядом с каждой по паре палочек для еды. Затем посмотрела на меня. На лице ее появилась озабоченность, она погремела посудой в углу, надолго вышла и вернулась с ложкой. Вытерла полотенцем и подала мне:
— Вот, а вилки нет.
Но я же все-таки китаист! Я взял палочки и запросто стал отправлять в рот пучки зелени, пряных овощей и рис. Она заулыбалась. И все заулыбались. Я понял, что на шаг ближе подошел к миру дунганской семьи.
Стены комнаты, где мы сидели, были украшены китайскими лубками со сценами из классических романов и столбиками иероглифов. Но умеют ли их читать? Ведь не спросишь. Помог случай.
— Послушай,— как-то подсел ко мне мой друг,— тут пришло от родственников письмо, понимаешь, надо прочесть.
Я развернул письмо и понял, что это-то я прочту. Полторы странички убористых иероглифов; написано без литературных сложностей — словарь даже не понадобился (впрочем, его у меня и не было). Приветы родным, уважительные расспросы о здоровье, конечно же, «приезжайте к нам в Китай» — простое, хорошее письмо.
После этого я почувствовал, что отношение ко мне стало, можно сказать, уважительным. Ислам конечно, но истинно ученым человеком можно считать лишь того, кто знает иероглифы.
Потихоньку, помаленьку старался я войти в культуру дунган, пограничную между двумя мирами — китайским и мусульманским.
Существует легенда, которая объясняет происхождение этнонима «дунгане». Некогда Чингисхан проходил с войском по перевалу Сан-Таш (по-тюркски: «много камней») и повелел, чтобы каждый воин положил по камню в общую груду. На обратном же пути он приказал каждому переложить по одному камню из одной груды в другую. Естественно, она оказалась много меньше первой. Один из военачальников печально воскликнул, показав на остатки первой груды: «Это те, кто навеки остался на полях битвы!» Чингис ответил, кивнув на вторую: «Главные те, что остались здесь». «Оставшиеся» — «турган» по-тюркски, а в китайском произношении: «дунган». Их потомки, расселившиеся по Джунгарии, и есть нынешние дунгане, говорит легенда.
Правда, в Китае это слово не употребляют. Там говорят «хуэйцзу» — «нация ислама». Причем так называют всех мусульман, где бы они ни жили. Сами дунгане очень любят возводить свои родовые корни непосредственно к арабам, пришедшим в Китай еще в седьмом веке нашей эры. И не просто к арабам, а к племени курейш, откуда родом Мухаммед. Это, мягко говоря, спорная гипотеза. Антропологические исследования говорят, что формировали этот этнос на севере Китая — тюрки, монголы, иранцы, а на юге — малайцы и арабы. И сейчас у многих дунган миндалевидный разрез глаз напоминает о ближневосточных предках. Он, кстати, придает особую прелесть лицам девушек, в остальном совершенно азиатским, и особенную пронзительность взгляду широкоскулых стариков.
Читать дальше
