Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1989 год

Отдельные, обрывочные обмолвки саамов говорили, что это окаменевшие их предки идут искать землю, добрые угодья, добрых соседей. Куда еще может идти человек, первобытный номад? У меня перед глазами шел народ — с горы на гору, от одного камня, словно готового взлететь, к другому, туда, где за далью уже виднеется новый летучий камень».

— Туда им путь! — проводник показал на восток. Туда, где лежит Сейдпахк, священный летучий камень саамов.

В отношении семей Харлиных и Даниловых, представителей которых мы также видим на рисунках Писахова, сведения пока скудны. Известно, что Харлины — выходцы из Каменского погоста, а стало быть, также «знаткие люди» по части старинных преданий и обычаев. Двое из их рода — Родион и Федор — известны в числе иокангских нойдов. Даниловы — выходцы из соседнего Лумбовского погоста. Среди них были сказители, знатоки саамского фольклора.

Так постепенно удалось восстановить характеристики персонажей рисунков, выяснить подробности их жизни и интересные черты самобытной саамской культуры.

Пребывание Писахова на Кольском Севере было непродолжительным. В следующем, 1928 году произойдет катастрофа с дирижаблем «Италия» полярной экспедиции Умберто Нобиле. На поиски исчезнувших членов итальянской экспедиции вылетит на «Лотаме» Амундсен, и почти сразу радиосвязь с его самолетом прервется... На помощь жертвам и героям Арктики поднимутся самолеты, двинутся суда. Из Архангельска курсом к Земле Франца-Иосифа поспешит «Георгий Седов». Рядом с прославленным ледовым капитаном В. И. Ворониным будет стоять его друг Степан Григорьевич Писахов. Верный Северу, верный себе, верный собственным словам: «Кто побывал в Арктике, тот становится подобным стрелке компаса, всегда поворачивается к северу».

Б. Кошечкин, кандидат географических наук

Совсем не ожидал, что Панамский канал выглядит так обыденно. Как какая-нибудь подмосковная речка. Ничем не примечательные, кое-где осыпавшиеся берега. Обычно воробьи копошатся в жухлой траве. Стрекочут знакомые с детства кузнечики, с шумом плюхаются в воду лягушки.

Большое океанское судно, на котором мы шли через Панамский канал, миновало его узкую горловину и вышло в озеро. И опять у меня возникло ощущение чего-то уже виденного. Озеро как озеро, у нас в России таких сколько хочешь. С зеленой ряской, проворными водяными жуками на темной воде, прозрачными стрекозами на листьях кувшинок. Только на островках, торчащих то тут, то там, вместо ольхи и камышей росли мохнатые пальмы.

В Москве перед отъездом кое-кто считал, что наивно думать, будто нам без предварительного уведомления и согласия удастся снять знаменитый Панамский канал. Все-таки стратегический водный путь. Однако попасть на подходящее судно оказалось совсем нетрудно. В Комиссии по управлению каналом нам, корреспондентам советского телевидения, любезно подсказали, какое судно идет на следующее утро первым из Тихого океана в Атлантический. Им оказался японский сухогруз. Тут же, без проволочек, выдали необходимые документы, заверили, что к нашей гостинице подадут автомобиль, и пожелали приятного путешествия.

В порту Бальбоа, у входа в канал, куда нас за считанные минуты довез шофер-негр на лимузине длиной чуть ли не в железнодорожный пульман, мы окунулись в стремительный водоворот: шум, гвалт, суета, гудки паромов, катеров, портовых кранов. Добродушный американец, которому темнокожий шофер передал с рук на руки растерявшихся иностранцев, велел подождать, а сам направился в стеклянную конторку к телефону. Минут через пять подошел катер. Двое служащих порта, словно по мановению волшебной палочки, возникшие вдруг из ниоткуда, повели нас к причалу. Без разговоров, без расспросов, приветливо улыбаясь и учтиво пропуская вперед. Едва мы взошли на борт, как катер свистнул и лихо отвалил от бетонной стенки.

И вот мы увидели судно, на котором предстояло пройти по каналу. Белое, опрятное, гостеприимное. Наш катерок с ювелирной точностью прижимается к корпусу океанского гиганта и послушно замирает. Сверху летит веревочная лестница, тянутся руки матросов, готовые подхватить нас.

Мы ступаем на стальную твердь палубы. Вслед за нами по штормтрапу чинно поднимаются рабочие-панамцы в грубых, негнущихся робах. Жара стоит неимоверная, они обливаются потом в своих спецовках и толстых кожаных рукавицах, но на смуглых лицах довольные улыбки. Позднее мне объяснили, чем вызвана их радость: предстояла работа, а ее, случается, на всех не хватает.