Когда плот подошел к ранчо, я услышал, как Мартинес — в который уже раз — повествовал о своей беседе с хозяином:
— Я и говорю ему: Дон Бруно, вот уже двадцать
Действие происходит до победы революции на Кубе.
лет, как я работаю на вашем участке. Пора хоть один костер из яны отдать в нашу пользу».
Хозяин оглядел меня с головы до ног и выплюнул окурок сигары.
«Милый мой, а ты знаешь, сколько стоит костер из яны?»
«Спросите на Кайо, знаю я или нет».
«Таким костерчиком, Мартинес, ты заработаешь больше, чем я», — сказал он, подойдя ко мне вплотную.
«Я бы уж сложил костер на тысячу связок». «Да ты собираешься разорить меня, приятель». Тогда я взял шляпу, взглянул на дверь и говорю: «Что ж, если вы не согласны, я могу уйти с участка».
Разумеется, он согласился. Где ему сейчас найти таких угольщиков? Вот почему мы снова оказались на Кайо.
— Пора уже присматривать яну, — заметил Исленьо.
На следующий день мы принялись за работу. Лезвия топоров вонзались в содрогавшиеся стволы.
Раненое дерево с глухим стоном рушилось на землю.
Затихал один удар, и тут же раздавался другой, сухой и безжалостный. Затем все умолкало. Шум падающих листьев замирал, как внезапно прекратившийся ливень. Земля, воздух — все насыщено резким устойчивым запахом свежесрубленного дерева. Нас, пятерых, волнует только одна мысль — наш собственный костер.
Андрее каждый раз, когда мы встречались — я шел за стволами яны, а он уже нес свои к месту костра, — повторял одно и то же:
— Смотри, сколько яны!
— Только бы все ладно было... — отвечал я.
И мы без передышки продолжали работать. В двенадцать часов ночи началось настоящее сражение — дело близилось к концу, наступил самый важный момент, который требует от угольщика всех знаний и сил. Положить один ствол на другой, пригнать их вплотную друг к другу, сверху положить еще и еще, пока штабель свежего дерева не станет высоким и прочным, словно каменная гора. Впрочем, о горе говорить еще рано. У нас уже было заготовлено несколько сотен стволов яны для нового костра, когда Андрее сказал:
— Сегодня вторник.
—- Завтра придет «Амалия», — пояснил Исленьо. Мартинес точил мачете и, не отрывая глаз от лезвия, сказал:
— Завтра, Антонио.
На рассвете я опять плыл по каналу. Над головой с криком носились нырки; внизу сверкала спокойная гладь, а вдоль берегов тянулись густые заросли мангле, в толстых корнях которых то тут, то там прятались красные как кровь рачки.
«Амалия» появилась в два часа.
Когда судно пришвартовалось, я увидел на нем какого-то парня. Он показался мне мальчишкой. Не по годам рослым мальчишкой. Это был блондин с едва пробивающимися усиками. За ним шел хозяин парусника. Он соскочил на пристань.
Следом сошел парень с усиками. Я разглядел его очень хорошо. Он был выше всех нас, на вид ему было года двадцать четыре, а может, и двадцать шесть. Вблизи парень казался сильным. У него была мускулистая шея, беспокойные глаза, а кожа белая, как молоко. Мне такие люди не нравятся.
Хозяин парусника протянул мне руку.
— Вот вам новый парень.
— Этот?
— Его послал дон Бруно.
— Но это же молокосос, — возразил я, не в силах скрыть недовольство.
Юноша спокойно взглянул на меня. Он хотел что-то сказать, но, видно, раздумал и перевел глаза на хозяина судна.
— Ну, какой же это молокосос, — торопливо возразил тот.
Я повернулся к мальчишке.
— Ты пришел на место Фиденсио?
— Да.
— А знаешь ли ты, что такое настоящий лес? А жечь уголь ты умеешь?
— Нет, но научусь.
Меня просто смех разобрал. Подумать только! Он научится! С этаким беленьким личиком жечь уголь! Это ему не в куклы играть!
— Как же, — сказал я, — научишься, если москиты не сожрут тебя раньше...
Он ничего не ответил и сунул руку в карман в поисках сигареты. Обдумав все, я попросил хозяина судна:
— Задержись на пару деньков, тебе, видно, придется увезти этот груз обратно. Ну, пошли.
Я зашагал было к плоту, но остановился:
— Как Фиденсио?
Хозяин парусника не слышал меня против ветра.
— Все так же, — сказал парень, но я даже не взглянул на него.
Мы прибыли ночью. За два дня до этого Мартинес зажег первый костер. Он весь был из хукаро и горел бесшумно. В воздух поднималось облако серого дыма. В стороне поблескивал огонек очага. Мартинес и Исленьо не спали. Это был час разговоров за кружкой крепкого кофе.
Как только плот подошел к берегу, я подал голос. Тут же мне откликнулись.
Читать дальше
