— Какой забой, Гриша?
— Одна тысяча четыреста девяносто два метра шестьдесят пять сантиметров.
— Нормально...
— Нормально. Толик, ты выйдешь сегодня с полуночи — третью вахту набрали с бору по сосенке. Пойдешь бурильщиком.
Что ж, до проекта осталось чуть больше шестисот метров, все интервалы с отбором керна. Мы сидим и считаем: здесь вахта, здесь четыре вахты, здесь две... Нормально! На месяц раньше срока можем скважину закончить. Мы спорим, смеемся, пьем чай и еще не знаем, что через пять минут в балок прибежит мастер и скажет, что стенки скважины начали осыпаться и инструмент прихвачен...
И все-таки скважину мы прошли с ускорением. Не на месяц, правда. Всего на несколько дней. Всего...
Юрий Калещук
Датныок
Слово «страна» по-вьетнамски — «датныок», это значит дословно «земля и вода». Говоря «датныок», чаще всего имеют в виду родную страну, Вьетнам.
Когда после 18 часов пути Ту-154 снижается, подлетая к Ханою, то сразу за разбомбленным зданием аэропорта, солдатскими палатками и зачехленными МиГами видишь землю, изрезанную дамбами и каналами. Словно только что прошел сильный весенний ливень: так свежи светло-зеленые куски рисовых полей, по которым гуляет легкая рябь от ветерка. Под солнцем сверкают тысячи зеркалец — пруды и озера, а вдали катит мутные воды река Красная.
Сейчас апрель. Ливни начнутся примерно через месяц, когда наступит сезон дождей. Это время особенно опасно для Ханоя, который осенью находится ниже уровня воды реки Красной и ее притоков.
По народному поверью, буйство тайфунов, разливы рек — дело рук водяного царя, очищающего свой храм на берегу от мусора, накопившегося за год. Чтобы уберечь посевы и жилища от наводнения, люди издавна строят плотины. Поэтому в Ханойской долине дамбы, плотины — высотой метров до двадцати — иногда тянутся на сотни километров.
Когда устремляются вверх изумрудные побеги риса и стебли лотоса, появляется у крестьян свободное время, и они начинают углублять отводные каналы, укреплять и наращивать дамбы. В эти солнечные дни поля полны людьми. Возятся в воде бронзовые ребятишки, ловящие рыбу, крабов, креветок. Крестьяне чистят пруды — водоросли пойдут на корм свиньям. Кипит работа на дамбах; взад-вперед снуют занятые делом люди: перевозят на тачках, несут в корзинах на коромыслах земляные кирпичи. На полях женщины мерно взмахивают тяпками: окучивают и пропалывают табак и бататы. Вьетнам встречает мирное лето. Даже с первого взгляда земля Вьетнама поражает нас, людей севера, пышностью зелени, буйством красок, экзотичностью плодов. Достаточно нескольких лет мира (а как мало было мирных лет во вьетнамской истории!), чтобы эта земля оделила людей со щедростью. Но мой взгляд — впервые попавшего во Вьетнам человека — видел лишь то, что поражало глаз. Очень скоро мне пришлось услышать суждения о Вьетнаме людей, которые по обязанности своей видят то, что скрыто под поверхностью. Я имею в виду наших геологов, работающих во Вьетнаме.
Считается издавна, что Север Вьетнама богат ископаемыми. Ханойская низменность (прогиб, как называют ее геологи) окружена горами. На ее сложенное из известняков основание река Красная, наступавшее море наносили ил, песок, самые различные отложения. Морские отложения способствовали образованию пластов угля всех видов — от бурого до каменного. По официальным прогнозам «отложения перспективны на нефть и газ». Сейчас с помощью советских геологов подсчитаны запасы антрацита — уголь стал ведущей статьей экспорта республики, открыто месторождение газа, и буйволы удивленно таращатся на оранжевые факелы.
Все это я услышал в Кимлиене, городке советских специалистов в пригороде Ханоя. Тут-то я и познакомился с Камболатом Магометовичем Мирзоевым, консультантом по геологическим съемкам. Мирзоев — человек, много поездивший, он часами может рассказывать о своих экспедициях на Памир, Тянь-Шань. Интересы у него разнообразнейшие. И беседа наша началась с пагоды Мот Кот.
Дело в том, что по пути в Кимлиен меня завезли посмотреть эту пагоду, похожую на цветок лотоса.
Само слово «мот кот» означает «один столб», это лишь часть длиннющего названия пагоды, «воздвигнутой повелением императора из дома Ли на одном столбе». Пагода стоит с 1049 года, а с единственным ее столбом за этот срок ничего не смогли поделать ни вода, ни древоеды. (Лишь в последнее время столб защитили бетоном, но свою тысячу лет он «отслужил» верой и правдой.)
Читать дальше
