Вокруг Света: Журнал «Вокруг Света» №08 за 1973 год

— Сколько минут идет электровоз до забоя? — спросил я водителя.

— Обычно минут тридцать.

Говорят, каждый такой электровоз за месяц пробегает расстояние вдвое больше, чем от Еревана до Москвы.

Ну вот вентиляционная труба оборвалась. Воздух дальше не идет. Бетонируют свод, а труба мешает. Временно сняли. А электровоз все бежит и бежит.

Наконец впереди показался «лоб» забоя. При свете электрической лампочки несколько человек возились около «разутой» (с нее были сняты гусеницы) породоуборочной машины.

Спешившись, я бросился туда, где человек в резиновых сапогах жадно глотал воду из струи. Она била из трубы. Я приложился ртом к струе, — упругий воздух больно ударил по губам. Да, это была не вода, а струя сжатого воздуха. Чистый, бесцветный, он был отчетливо виден в серо-желтом мареве забоя.

— У вас тут как в центре Земли, — сказал я мужчине, с которым пил воздух.

— Так ведь оно и есть, — ответил он. — До поверхности — считай километр, а до уровня моря — два...

Я вскарабкался по обломкам скалы ко «лбу» забоя и положил руку на выступ скалы. Она была горячая. И казалось, дышала. На «лбу» ее зияли отверстия — шпуры для взрывчатки. Балансируя руками, я стал спускаться по камням к машине. Но тут на несколько секунд погас свет, и нас поглотила ночь. Теперь я точно знаю, до сих пор выражение «темно хоть глаз коли» люди употребляли без достаточного основания. Чернее тьмы не бывает. Тишина. Только слышно яростное шипенье сжатого воздуха. Жарко. В каменном мешке градусы как бы удваиваются. Пот ручьями течет в голенища резиновых сапог.

Даже не верится, что в четвертой шахте, в десятом забое, всего в десяти километрах отсюда, — холод и ледяная вода. Забойщики надевают поверх обычной спецовки тяжелый непромокаемый комбинезон, похожий на скафандр. Сверхсильные насосы, натужившись, едва успевают откачивать. Однажды в горах ветром повалило электрические столбы. Перестал поступать ток. Начало заливать шахту. Вода в забое поднимается все выше... Наконец, дают энергию. Надо срочно установить дизельные моторы, поставить дополнительные насосы. И в забой потянулись караваны «судов». На резиновых, металлических и самодельных лодках двигались по туннелю проходчики. Они проверяли крепь, перевозили насосы, солярку, дизельные моторы... Электрические лампочки в туннеле полопались; путь «судам» освещали аккумуляторные фонарики на касках проходчиков. Сверху, с потолка, беспрерывно лил холодный ливень, внизу бурлил поток. Нелегко было доставить груз в «порт назначения».

За умелое вождение проходчик Вася Попов был произведен товарищами в «штурманы дальнего плавания». В один из рейсов Вася Попов и проходчик Володя Санин шли на своем «судне» полным ходом. Вдруг впередсмотрящий видит справа по борту какие-то силуэты. Оказалось, что резиновая лодка, на которой начальник забоя и его механик везли дизель и солярку, в тумане наскочила на скалу, «испустила дух», то есть воздух. Судно вместе с грузом пошло ко дну, а люди уцепились за скалу. Потерпевших кораблекрушение взяли на борт, достали со дна груз — и малым ходом вперед, к забою. С тех пор на резиновых лодках никто не решался пускаться в плавание.

Чтобы такое не могло повториться, решили дальше, до встречи с одиннадцатым забоем, проходку вести малым сечением, лишь бы скорее пройти. Тогда грунтовая вода уйдет самотеком в озеро: одиннадцатый забой начинался у старого берега Севана под развалинами Урартской крепости, построенной царем Руса I за семьсот лет до нашей эры. Потом, после сбойки, туннель расширят до нормального сечения (примерно четыре метра на четыре).

...Наконец пучок света вырвал нас из темноты. Кто-то догадался зажечь фары электровоза. Он аккумуляторный. Потом зажегся общий свет. Машинисты — Петр Кузнецов, Евгений Игнатенко и Владимир Пермаков — «обули» свою машину, присоединили воздушный шланг. Машина вздрогнула, точно пришла в себя, завыла, зарычала — и набросилась на породу. Потом вперед выступили проходчики, добивать шпуры. Назову их имена. Александр Шахраманов, Хачик Карапетян, Анатолий Машталер, Ион Дичкун, Василий Ткаченко. Они стали лицом к скале, уперлись в нее бурильными молотками.

— Воздух!

Молотки застрекотали, проходчики затряслись, точно через них пустили ток-. Рев и треск сотрясали каменный свод. Скала давалась трудно. Буры трещали почти на одном месте. Но проходчики уважают такую породу: двигаешься медленно, но верно. Свод надежный. А встречается в забоях разная порода. Бывает, и не бурят вовсе. Вбивают вручную в «лоб» забоя трубы, вынимают их — шпуры готовы. Взрывай. Взрывают — образуются такие купола, что несколько месяцев подряд приходится вывозить только вывал. И ни шагу вперед. Теперь я понимаю, почему машинист не соглашался тогда на три ровных километра.