Вокруг Света: Журнал «Вокруг Света» №05 за 1984 год

— Неудачный день? — спросил я у бородатого парня, восседавшего за столом с книгой в руках.

— Да, не очень-то везет сегодня. Вчера, нет, позавчера дело двигалось лучше,— ответил он, внимательно окинув меня взглядом.

— А почему цепи? Это что — символ?

— Если хотите, да. Наши бездомные, безработные прикованы цепями ко дну общества. Они словно на якоре, имя которому — человеческая жестокость, безразличие,— как по писаному сказал он.

Разговорились. Донни Хьюстон трудится в одной из религиозных благотворительных организаций Нью-Йорка, пытающейся решить неразрешимую задачу — облегчить участь тех, кто потерпел крах в обществе, кто во всеамериканской битве за выживание оказался выброшенным на свалку. Донни — не розовый мечтатель, он лишен прекраснодушия и отлично понимает, что с этой свалки нет возврата.

— Но ведь надо же что-то делать, правда? — спрашивает он, заглядывая мне в глаза, впрочем, не ожидая немедленного ответа.

По официальным данным конгресса США, в стране насчитывается «по меньшей мере» два миллиона бездомных, из них около шестидесяти тысяч — в Нью-Йорке. Эти цифры сами по себе поражают воображение, но и они служат лишь «ориентирами» — ориентирами, которые не столько проясняют, сколько затушевывают невиданно обострившуюся при Рейгане проблему потерянных, загубленных обществом человеческих душ. Ибо душ этих в действительности намного больше. Зимой 1983 года, например, на нью-йоркских улицах без крыши над головой оказались сотни тысяч человек. Многие погибли от холода.

Деятельность американских благотворительных организаций по спасению без вины виноватых, которой отдает себя Донни Хьюстон, равносильна разве что сизифову труду. В ночлежках может найти кров лишь седьмая часть бездомных. Остальные же «обитают» по подъездам, подвалам, вентиляционным шахтам, паркам. Уж их-то не собьешь с толку высокопарными словами, начертанными на постаменте статуи Свободы: «Пусть придут ко мне твои усталые, нищие... Пусть придут бездомные, разметанные бурей...» Пустым звуком отзывается ханжеская патетика в каменных ущельях Нью-Йорка, в ночлежках Бауэри-стрит. Факел в руке статуи Свободы не гонит прочь тьму, окутывающую разбросанные по Нью-Йорку кварталы отчужденности, боли, отчаяния, в которых теснятся негры, чиканос, пуэрториканцы, отмеченные печатью дискриминации. Попробовал бы нынешний президент США там, а не в надежном укрытии Белого дома высказаться насчет того, что многие бездомные стали, дескать, таковыми «по своей собственной воле» и что «все люди в Америке сейчас обрели надежду и могут видеть, что достигается прогресс».

С ним едва согласился бы даже мэр Нью-Йорка Э. Коч, хотя и прозванный «пародией на государственного деятеля» за политическое шутовство. Уж мэру-то прекрасно известно, что «на якоре жестокости» с каждым годом оказывается все больше ньюйоркцев. Продолжается ликвидация рабочих мест — их сейчас уже насчитывается примерно на полмиллиона меньше, чем несколько лет назад. Необратим упадок системы коммунального, транспортного обслуживания. Из шести с половиной тысяч вагонов нью-йоркской «подземки» в любой данный день две тысячи сто бездействуют по причине аварийного состояния. Подсчитано, что поездка на метро, занимавшая десять минут в 1910 году, сейчас длится сорок минут.

У властей Нью-Йорка немало и иных поводов для уныния. Например, бегство компаний. Если четверть века назад из пятисот крупнейших промышленных корпораций США полтораста имели свои штаб-квартиры в «супергороде» на Гудзоне, то в начале восьмидесятых таких осталось только восемьдесят три. Почти миллион более или менее состоятельных ньюйоркцев бежали в зеленые пригороды — подальше от соседства с нищетой, от гниющих гетто и высоких муниципальных налогов. Их исход — в численном измерении — с лихвой компенсировался притоком в Нью-Йорк бедноты. Итог закономерен — подрыв налоговой базы города, концентрация неимущего населения роковым образом сузили финансовые возможности властей, и самый богатый город забалансировал на грани банкротства. Между стеклянно-алюминиевыми символами капиталистического преуспеяния в центре Нью-Йорка и комфортабельными, чистенькими предместьями протянулись километры покинутых домов, разоренных улиц, ржавеющих вагонов и машин.

Обычно власть имущие глухи к человеческим бедствиям, но когда они откликаются скандалом, угрозой репутации, то порой приходится суетиться. Время от времени случается это и в Нью-Йорке. Под гром пропагандистских литавр (надо же думать и о предстоящих выборах!) мэр и его окружение объявили осенью прошлого года о планирующемся ремонте нескольких тысяч пустующих квартир в муниципальных домах для бездомных. Впрочем, за те две недели, что я ездил по городу, оснований для оптимизма у меня так и не возникло. Если где и начат ремонт, то ведется он незаметно. Все так же зияют пустыми глазницами окон заброшенные, обветшалые дома в Гарлеме, все так же царит разруха в Южном Бронксе. Есть, правда, одно «нововведение», но иначе как насмешкой над несчастьем его не назовешь. По инициативе губернатора штата Нью-Йорк М. Куомо комиссия по сохранению и развитию жилого фонда выделила сто семьдесят тысяч долларов, чтобы хоть как-то закамуфлировать оборотную сторону города-витрины Америки. Во исполнение затеи Куомо мертвые проемы разваливающихся домов Южного Бронкса забили разноцветными кусками пластика с нарисованными на них идиллическими картинками человеческого бытия. Дешево, но впечатляет. Этакие «потемкинские деревни» на деловой американский лад.