Ночью пал туман, густой и холодный.
— Стоять здесь, не двигаться и слушать! — приказал Федулов наряду, дополнительно высланному на границу.
Под утро в кромешной темени нарушитель вышел прямо на пограничников...
Но чаще нарушителями были волки да медведи. Однажды поехал Федулов наряды проверять, видит, какие-то искры впереди — взметнутся и упадут. И вдруг лошади стали — ни с места. Дал ракету, а впереди волки. Обступили скирду, возле которой был пограничный наряд. Пограничники жгли солому, кидали в волков, а не стреляли: был приказ — без крайней надобности оружие не применять.
Но случалось, что нельзя было не стрелять. Как-то на ефрейтора Скрипкина шатун вышел. Конь на дыбы, медведь на дыбы. А Скрипкин соскочил с коня, не торопясь прицелился и уложил зверя одной пулей...
Федулов улыбнулся.
— Есть у меня статуэтка: пограничник вглядывается в даль и возле него собака. Видели такие? Так вот, это теперь уже не символ границы. Теперь важное лицо на заставе — технический специалист. Техника рубеж сторожит.
Прежде мне приходилось наблюдать действие пограничной техники. Как-то в предгорьях Копет-Дага беседовали мы с начальником заставы в его кабинете. Вдруг начальник заставы надел фуражку, извинился и вышел. И пока я собирал свои блокноты, застава опустела.
«Тревожная» группа, выехавшая на границу, вернулась через час.
— Нарушитель? — спросил я, горя от нетерпения прикоснуться к настоящему делу.
— Дикобраз, — засмеялся начальник заставы. — У нас их зовут «друзьями пограничников». Бывает, по нескольку раз в день тревогу объявляют. Техника ведь не разбирается — зверь нарушает границу или человек...
Федулов, извинившись, ушел к себе в кабинет, чтобы составить план охраны границы на следующие сутки.
Пользуясь случаем, я пошел в ленинскую комнату смотреть стенды, рассказывающие о комсомольцах — героях заставы, и в первую очередь о старшине Артемьеве, погибшем 5 декабря 1937 года. В тот день границу нарушила группа вооруженных бандитов. Артемьев вместе с красноармейцем Лавровым находились в дозоре в зарослях высокой осоки. Они не могли даже залечь и приняли бой стоя. Артемьев был ранен в ногу, но продолжал стоять. Потом пуля попала ему в живот. Превозмогая боль, он снова поднялся и все стрелял по бандитам не давая им подойти к осоке. Третья пуля оборвала жизнь пограничника.
Еще мое внимание привлек рассказ о подвиге ефрейтора Варламова.
На заставу сообщили, что нарушитель на машине движется в направлении границы. Казалось, его ничто не могло остановить: бесснежная равнина, замерзшая река были как шоссе.
Варламов еще не знал, что сделает, когда на большой скорости гнался ему наперерез. Поравнявшись, он через борт прыгнул внутрь. У руля завязалась схватка. А граница — вот она, совсем рядом. Тогда Варламов, на миг оттолкнув нарушителя, резко вывернул руль в сторону, направив его в стену амбара.
...Варламов выздоровел. А вскоре на заставе было торжество: отважному ефрейтору вручали орден Красной Звезды...
Более тридцати лет между этими двумя подвигами, а они похожи: в обоих случаях — готовность к самопожертвованию. И мне подумалось, что надежность границы зависит прежде всего от самоотверженности человека.
Когда подполковник Федулов вышел, я сказал ему, что все же человек, а не прибор остается символом границы.
— Конечно, человек, — согласился Александр Михайлович.
— И с собакой?
— И с собакой, — улыбнулся он.
Бой как бой
Над бруствером висела тяжелая разноголосица боя. Где-то рядом сердито стучали крупнокалиберные пулеметы, ахали взрывы, и эхо далеким громом возвращалось от сопок.
Прижавшись лицом к земле, я выглянул из траншеи. Поодаль дымились прокопченные развалины кирпичного дома.
— Вперед!
Мы выскочили из траншеи и побежали, готовые сокрушить, смять, уничтожить любого противника. И неожиданно оказались перед широченной ямой, полной бурой, маслянистой воды. Прыгать в воду никому не хотелось, да и неизвестно было, какая тут глубина. Большинство полезло на высокую трапецию, перекинутую через овраг. Я выбрал другой путь: накинул автомат за спину, уцепился за туго натянутый канат и повис на нем. Канат сильно дергался и раскачивался: должно быть, кто-то последовал моему примеру. Невольно взглянул вниз, представил себе, как смачно можно плюхнуться спиной в эту лужу, до боли в пальцах вцепился в канат и начал быстрей перебирать его руками. Уже опускаясь на землю на другом краю оврага, понял, что не прогадал: хоть и трудней по канату, зато быстрее.
Читать дальше
