Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1975 год

Спрашиваю об этом Кребса вторично, поскольку в первый раз он ошибся механически, а возможно, и умышленно. Спрашиваю и смотрю на часы, которые показывают 4 часа 27 минут Первого мая. Кребс понял свою ошибку и сейчас же уточнил:

— Вчера, 30 апреля в 15 часов 50 минут.

Передаю это Жукову, а он — в Москву.

Через минуту в телефоне слышится:

— Спросите Кребса, что они хотят — сложить оружие и капитулировать или заниматься переговорами о мире?

Я спрашиваю Кребса в упор:

— Идет ли речь о капитуляции и уполномочены ли вы ее осуществить?

— Нет, есть другие возможности.

— Какие?

— Разрешите и помогите нам собрать новое правительство, которое назначил Гитлер в своем завещании, и оно решит это в вашу пользу...

Ну, думаю, хитер, второй раз повторяет одно и то же — излюбленный прием дипломатов добиваться цели настойчивым повторением одних и тех же мыслей в разных вариантах.

— Нам понятно, что хочет ваше новое правительство, — заметил я, — тем более нам известна попытка ваших друзей Гиммлера и Геринга прозондировать почву у наших союзников. Разве вы об этом не знаете?

Кребс насторожился, видимо, мой вопрос был для него неожиданным, он смутился, начал шарить в боковом кармане мундира и достал карандаш, который ему был совершенно не нужен.

— Я являюсь уполномоченным законного правительства, которое сформировано по завещанию Гитлера. Может появиться новое правительство на юге, но оно будет незаконным. Пока правительство есть только в Берлине, оно законное, и мы просим перемирия, чтобы собраться всем членам правительства, обсудить положение и заключить выгодный для вас и для нас мир.

— Вопрос о перемирии или мире, — подчеркнул я, — может решаться только на основе полной капитуляции. Таково решение наше и наших союзников, и вам не удастся посеять рознь в этом едином фронте антигитлеровской коалиции никакими разговорами и обещаниями.

По лицу Кребса пробегает дрожь, шрам на его щеке порозовел. Сдерживая себя, Кребс проговаривается:

— Мы думаем, что СССР будет считаться с новым законным немецким правительством. От этого выгадаете только вы.

Заявив ему, что у нас одно условие — безоговорочная капитуляция, я вышел в соседнюю комнату позвонить командующему фронтом.

В докладе маршалу Жукову я изложил по телефону свои соображения:

— Кребс пришел не для переговоров о капитуляции, а, по-видимому, выяснить обстановку и наше настроение — не пойдем ли мы на сепаратные переговоры с новым правительством; сил у них для дальнейшей борьбы нет; Геббельс и Борман перед полным крахом решились на последний ход — завязать переговоры с нашим правительством, они ищут всякие лазейки и трещины между нами и союзниками, чтобы посеять недоверие. Кребс явно тянет с ответами на вопросы, он хочет выиграть время, так как наши войска ночью и сейчас продолжают наступление, кроме участка, где перешел Кребс.

Маршал Жуков задал несколько вопросов и предупредил, что он сейчас обо всем доложит в Москву и приказал ждать указаний.

Возвращаюсь после переговоров с маршалом Жуковым и обращаюсь к Кребсу:

— В завещании Гитлера ясно говорится о том, что он создает правительство из людей, «которые будут проводить войну всеми средствами». Не лучше ли вам прежде согласиться сначала кончить войну, а потом начать переговоры?

Кребс что-то раздумывает:

— Ответ может дать мое правительство, а не я...

За окном грохот орудий. На улице уже светло, день Первого мая начинается в Берлине очень своеобразно для нас. Мы не спали всю ночь, ведем переговоры, но пока без пользы. Москва приказала ждать ответа, часто запрашивает и уточняет детали переговоров. Из штаба фронта срочно потребовали прислать документы, принесенные Кребсом. С документами в штаб фронта посылаю полковника Толконюка — начальника оперативного отдела армии.

Меня снова зовут к телефону. Маршал Жуков сообщает, что ко мне послан его заместитель, генерал армии Соколовский. Просит уточнить о Гиммлере, где Риббентроп, кто начальник генерального штаба, где труп Гитлера?

Я отвечаю то, что узнал из разговоров с Кребсом, но последний не особенно разговорчив. Это же предсмертная дипломатия, которую ведет Кребс. Его положение и задача не из легких. Он знает, уговорить нас, чтобы мы поверили Геббельсу, Борману и ему, почти невозможно. Но его послали за этим, и он упорно добивается своего. Мы, ведя переговоры, можем сами решить только один вопрос — принять капитуляцию и больше ничего, но вынуждены ждать ответа Москвы.