Первые следы войны увидели всего в нескольких километрах от центра Бейрута. Здесь, по соседству с международным аэропортом, расположен поселок Узаи: застроенные одно-двухэтажными домами узенькие улочки, несколько мечетей, христианская церковь, ряды невзрачных торговых лавок. Но сейчас там, где еще недавно кипела жизнь, — груды камней, щебня, обломки мебели, остатки домашней утвари.
Останавливаем машину у развалин дома, в которых копается покрытый с ног до головы коркой пыли пожилой араб. Рядом сиротливо застыл такой же пыльный, старенький «мерседес». Подходим, здороваемся, спрашиваем, не можем ли мы чем-нибудь помочь.
Хусейн Сальм, как зовут мужчину, смотрит на нас потухшими глазами и горестно качает головой: кто может помочь, если на этом месте стоял его дом, которого теперь нет?
— Израильские «фантомы» налетели во второй половине дня 15 марта, — рассказывает он. — Я как раз возвращался с женой и детьми на машине из Бейрута. Самолеты сделали пять заходов. Сами видите, пилоты «работали на совесть»... Потом тель-авивское радио утверждало, что, дескать, в Узаи находились тренировочные базы палестинцев. Ничего подобного здесь никогда не было. Израильтяне специально бомбят населенные пункты, чтобы настроить нас, ливанцев, против палестинцев. Только все равно у них ничего не выйдет. Палестинцы — наши братья... — Хусейн Сальм хочет еще что-то сказать, но потом машет рукой и опять начинает копаться в развалинах своего жилища.
Дорога пустынна. Время от времени приходится притормаживать у контрольно-пропускных пунктов. Кое-где виднеются настороженно уставившиеся в небо тонкие стволы зениток, пулеметные гнезда.
За Дамуром, небольшим городком в двадцати километрах от Бейрута, — 15 марта он также подвергся безжалостной бомбежке — начинают встречаться беженцы с юга. Они едут в переполненных автобусах и грузовиках, просто на тележках, запряженных осликами. ...Ахмед Салех сидел на обочине, прислонившись спиной к нагруженной домашним скарбом тележке. Рядом жена с грудным ребенком на руках. Неподалеку играли его остальные семеро детей.
— Мы жили в деревне Дейр-Мимас, — начал он свой рассказ. — Там я родился и вырос, встретил свою жену Фатиму. Там же у нас появился первый ребенок. Мы обрабатывали землю, растили детей. В то утро нас разбудили выстрелы: в Дейр-Мимас ворвались израильские солдаты. Пока их танки ползали по полям, уничтожая посевы, солдаты рассыпались по улицам, стали бить в домах стекла. Потом, пообещав сровнять с землей нашу деревню, скрылись. Вскоре начался артиллерийский обстрел. Все смешалось: небо и земля. Одни лишь огненные вспышки, грохот да черные фонтаны. Все бросились бежать, ища хоть какое-нибудь укрытие. Не думаю, что мы смогли бы уцелеть, если бы взрывная волна не швырнула нас в дымящуюся воронку. А вот у соседа сына и дочь наповал иссекло осколками... — Он замолчал, посмотрел на своих детей и добавил: — В то утро погибло много людей. Некоторых, как и моего брата, похоронили развалины собственного дома... Где теперь найдем пристанище, не знаю. Главное, чтобы детям еще раз не пришлось пережить весь этот ужас...
Ахмед поднялся, отряхнул старенький выцветший пиджак, поправил на голове куфию и позвал детей. Двух маленьких он посадил на тележку, проверил, крепко ли привязаны вещи, и вся семья медленно тронулась в путь.
Чем дальше ехали мы в сторону Тира, тем больше было на дороге беженцев, которых израильские захватчики изгнали с родных мест, не позволив взять ничего. Они медленно брели вдоль шоссе, неся на руках или плечах малышей. Я вглядывался в усталые, измученные лица, пытаясь представить всю тяжесть выпавших на их долю страданий.
У въезда в Сайду расположился лагерь для беженцев. Около двухсот темно-зеленых палаток были натянуты среди сосновой рощи на берегу моря. Еще пятьсот точно таких же временных пристанищ было установлено на городском стадионе. В центре лагеря палатка под белым флагом с красным крестом. К ней вилась огромная очередь, в основном женщины с детьми. Они провели несколько ночей под открытым небом. Ребята простужены, температурят. Есть и тяжелобольные. Неподалеку дымилась походная кухня. Рядом выдавали лепешки. Тут же стояли бочки с питьевой водой.
Али Хасана, заместителя администратора лагеря, мы нашли в маленьком брезентовом закутке, где он совещался с врачами из ливанского Красного Креста — Хода Ханани и Абида Кусом.
— В нашем лагере, — говорит Али Хасан, — уже размещено около полутора тысяч человек. Почти семьдесят процентов — дети. А беженцы все прибывают. Семьи нужно обеспечить палатками, матрацами, одеялами. Надо организовать питание. А людей в моем распоряжении мало. Три врача, санитар и еще несколько добровольных помощников. Главная проблема в том, что многие беженцы, спасаясь от израильских захватчиков, не смогли ничего захватить из домашнего имущества. Но разве можно упрекать их за это? Им надо помочь.
Читать дальше
