— Но ведь потери-то неизбежны! — стоял я на своем.
— Согласен, без потерь мы не обойдемся. Но в наших силах сделать их минимальными. Например? Будем строить и совершенствовать очистные сооружения в Ефремове — многие из них действуют и сейчас, но без должной отдачи, как хотелось бы. Конечно, искусственная очистка не всегда эффективна, и ее не стоит переоценивать. Вот если бы многие бытовые и иные стоки сливать не в реку, а, скажем, на поля — было бы здорово. Ведь в большинстве случаев это ценнейшее органическое удобрение... Кроме того, с помощью небольших плотин можно гнать воду, чтобы она не застаивалась у берегов и таким образом сама себя очищала от загрязнения...
— Это на реке, — упорствовал я. — А как быть с водохранилищем, где наверняка задержится водообмен и начнется бурное развитие фитопланктона? Кто знает, может быть, даже таблички придется навешивать: «Пить, купаться и ловить рыбу строго запрещается!» Понятие «загустевшая вода» слишком хорошо известно ученым...
— Ну, знаете... — Иван Иванович посмотрел на меня как на ретрограда и полез в карман за сигаретами. — Поймите: строительство водохранилища диктуется высшими государственными интересами. Вода нужна и нам, тулякам, нужна и жителям Дона с его растущей промышленностью. И нигде, кроме как в водохранилище, ею не запасешься. — Он глубоко затянулся, и ветер сорвал дым с его губ. — А об Азовском море вы подумали? Оно катастрофически солонеет, и хоть малыми силами, но надо его спасать... А здоровье, досуг людей вы учитываете? Это ж такое удовольствие — водохранилище! Можно рыбку поудить, искупаться, а можно и на лодочке прокатиться. — Иван Иванович подошел к тихой заводи, где тесно сросшиеся водоросли почти сдерживали напор воды, постоял, помолчал. — Ну а насчет фитопланктона — здесь вы, наверное, правы. Цветение, ряска, кислородный голод — страшные бедствия водоемов. А потому думать надо еще и проверять, проверять...
Конечно, мы с Байдиным не обговорили и десятой доли вопросов: одного стихийно вспыхнувшего спора для этого слишком мало. Конкретной разработкой проблем Красивой Мечи сейчас заняты многие научные и хозяйственные органы, десятки ученых вовлечены в орбиту технико-экономических изысканий; и главная мысль — как извлечь выгоду из реки, не нарушая тонких природных взаимосвязей, — составляет существо этой работы. Потому что Красивая Меча сегодня — это уже не только творение природы, а, правильнее сказать, творение природы и человека...
С окрестных лугов и перелесков напахивало свежим сеном, грибной прелью, едкой горечью костров. Мы присели у берега; рядом мирно паслись гуси, выщипывая траву. Река катилась в сплетении тугих синих струй, в жемчужных вспышках брызг, и мысли катились вслед реке, будоража воображение, подстегивая память.
— Помните у Тургенева? — сказал я Байдину, раскрывая томик «Записок охотника».
— А что именно? — заинтересовался он.
— Вот послушайте... «Вы не двигаетесь — вы глядите: та глубокая, чистая лазурь возбуждает на устах ваших улыбку, невинную, как она сама... И все вам кажется, что взор ваш уходит дальше и дальше и тянет вас самих за собой в ту спокойную, сияющую бездну, и невозможно оторваться от этой вышины, от этой глубины...»
Тульская область
Олег Ларин, наш спец. корр.
В ту холодную и дождливую мартовскую ночь я стоял у окна в номере гостиницы небольшого сирийского городка Табка, расположенного на правом берегу Евфрата. Накануне я приехал сюда на открытие плотины, построенной совместными усилиями сирийских рабочих и советских специалистов. До торжественного пуска оставались считанные часы, но увидеть празднество, увы, мне не пришлось. Утром на следующий день по радио сообщили о вторжении израильских войск на юге Ливана, и я устремился в Бейрут.
Дорогой страданий
Отправиться из ливанской столицы на юг, в район военных действий, сразу не удалось: прежде следовало аккредитоваться в министерстве информации, затем выяснить в руководстве Палестинского движения сопротивления, куда можно поехать. Эти хлопоты заняли двое суток. Лишь на четвертый день войны мы вместе с корреспондентом АПН Аркадием Булычевым покинули Бейрут.
Большой уверенности в том, что удастся добраться до расположенного в ста километрах города Тира, у нас не было: радио передавало тревожные вести. После того как в ночь с 14 на 15 марта израильские войска численностью до 30 тысяч человек при поддержке тяжелой артиллерии, танков и авиации пересекли ливанскую границу, протянувшуюся на несколько десятков километров от Средиземного моря до горы Хермон, они уже продвинулись вглубь на 5— 10 километров. Тель-Авив не скрывал целей новой операции, получившей кодовое наименование «Камень мудрости»; покончить с присутствием палестинцев на ливанской земле, а на захваченных территориях создать так называемый «пояс безопасности». По всему фронту, включая и подступы к Тиру, продолжались ожесточенные бои, и мы не были уверены, что контрольные посты пропустят нас дальше Сайды. Однако все же решили попытаться.
Читать дальше
