Придорожные маки и шпалеры поспевающих черешен подвели нас к другому озеру. Ему нет пока имени — просто одно из цепи шпреевальдских озер, что возникают на месте карьеров. Мимо домика, на стене которого раскинулись алые розы, свернули по заросшей дорожке к обрыву. Задумчивую воду не тревожили ни лодки, ни купальщики. Светящиеся в июньских сумерках стволы берез на том берегу как-то странно наклонились к воде. Они стояли на зеленой подушке, отрезанной трещинами от коренного берега. Стволы, как вешки, отмечали границу недавно пришедшей воды. Озеро зализывало рану, оставшуюся после карьера, выравнивало и сглаживало берег и дно.
— Наша деревня была там, — Хайнц-Иорген Генаук показал на противоположный берег, где в прозрачном вечернем воздухе виднелось здание водоочистной станции. — Несколько семей переехало в город, кто-то захотел остаться в кооперативе и построился в соседней деревне.
Третье озеро — Серебряное, Зильберзее, — еще только осваивалось людьми. Потому и пляжи, и палаточные улицы здесь раздольнее. Вечерний клев только начинался, и серьезная тишина стлалась над рыбаками в лодке, над дедом и внуком, притулившимися под ольхой. В небе над лесом маячили красные огни на мачтах ЛЭП и на огромных трубах близкого «Шварце Пумпе».
...Шоссе обрывается у огромной помпы; в метровой трубе бьется, курлычет ручей, отведенный из прерванного стройкой русла. По насыпи со старыми рельсами пробираемся к гряде спелых трав на бровке рва, и на краю его сердце ухает. По дну карьера тянется словно бы из спичек составленная колея железной дороги. Из сумрачного далека крадется по ней паровоз с десятком опрокидывающихся вагонов — думпкаров. Золотой песок в них дыбится сырыми горками. Свистя и постукивая на стрелках, мигая сигнальными огнями в безлюдном пространстве, состав проходит под нами, подтягивается к колоссальному железному чудищу, похожему на сухопутный земснаряд. Думпкары с лязгом опрокидывают свой груз на откос, и состав облегченно откатывается назад.
— Куда он едет?
— Там, в одиннадцати километрах, новые открытые разработки. Оттуда возят ненужную породу.
— Зачем?
— Закрываем старый карьер...
Дно этой чаши — пять на три километра — частью поросло леском, грунтовые воды отстоялись в озерко. Куча опилок живо желтеет на опушке: сводят лесок под корень, чтобы древесина не пропала, раз уж выросла.
— А это шоссе на обрыве куда ведет?
— Когда-то оно соединяло деревню, .что была на месте карьера, с той, за лесом. А потом, когда засыплют карьер, продолжат дорогу в прежнем направлении.
— И скоро это произойдет?
— Запланировано восстановить здесь землю к 2010 году. Приезжайте тогда. Встретимся на этом же самом месте, но уже на ровной, обжитой земле...
М. Кондратьева, наш спец. корр.
Котбус — Москва
Свинцовые волны у гранитных скал
Уотер-стритские пираты
Рано утром над городом Сент-Джонс как воспоминание о разразившемся ливне висела прозрачная кисея тумана, медленно плавящаяся под неяркими лучами восходящего солнца. С высоты девятого этажа хорошо видна великолепная гавань. К ней по крутым склонам сбегали разновеликие дома с причудливо раскрашенными стенами и крышами. Широкая центральная улица Уотер-стрит была заполнена автомашинами, двигавшимися в одном направлении — к порту. Большинство из ста тысяч жителей Сент-Джонса, столицы канадской провинции Ньюфаундленд, заняты в порту, так или иначе соприкасаются с морем и кораблями.
Жители острова Ньюфаундленд, его городов, селений, рыбацких поселков тесными узами связаны с Атлантикой. «Плоть от плоти моря, остров, нависший подобно гигантской гранитной пробке над горлышком устья залива Св. Лаврентия, — писал в книге «Скала посреди моря» известный канадский писатель Фарли Моуэт, — он повернулся к материку спиной, отгородившись от него, как крепостным валом, трехсотмильным горным кряжем, который, подступая к морю, образует негостеприимный западный берег острова. Все его остальное побережье обращено в сторону открытого моря и до такой степени изрезано заливами, бухтами, ущельями и фиордами, что общая протяженность береговой линии острова составляет более пяти тысяч миль...»
На Уотер-стрит и прилегающих к ней улицах в витринах больших и маленьких магазинов — повсюду предметы рыбацкого обихода: снасти, весла, литые из пластмассы ялики, подвесные моторы, якоря, дождевики, бухты манильского троса, спиннинги и фонари типа «летучая мышь». Магазинчики лепятся по соседству с конторами, страховыми агентствами, громадными товарными складами. Уотер-стрит — настоящая главная улица, хотя н провинциальной, но столицы. А жители остальной части Ньюфаундленда называют Сент-Джонс городом-паразитом.
Читать дальше
