Холодная зима «горячего» комбината
Такие же люди окружали меня, когда несколькими часами позже мы сидели в просторной, солнечной комнате комитета ССНМ и говорили о... прошедшей зиме.
— Она и нам подкинула холодных сюрпризов, — это говорит Карл-Хайнц Нойман, молодой подвижный человек, который, как оказывается, уже семь лет работает на комбинате и знает «Шварце Пумпе» досконально. — Конечно, здесь, на юго-востоке, «сверхморозов» не было, но снега выпало необычно много. И предприятия, и жилые дома потребовали дополнительного топлива...
Слово перехватывает парнишка в цветной майке («специалист по газу», — успевает вставить кто-то из ребят):
— Знаете, мы должны были не только выполнить план. Государство попросило помочь с топливом. Мы дали за зимние месяцы выработку сверхпланового газа еще за двенадцать дней — это «лишних» 160—180 миллионов кубометров. Генеральные емкости были заняты, так кто-то предложил заполнить пустые цистерны. Нашли выход...
— К 30-летию республики обязались выдать дополнительно 70 тысяч тонн брикетов. Этого хватит, чтобы обеспечить топливом на год 4200 семей! — добавляет сидящий рядом представитель брикетной фабрики.
Разговор идет несколько сумбурный: каждый хочет рассказать о своих достижениях. Кто-то несколько раз пытается вставить слово про ТЭЦ. Кто-то говорит о подготовке специалистов из развивающихся стран: «120 алжирцев не только получили специальность, они учились у нас строить социализм... Наши мастера работают в Мозамбике... Были у нас и португальские товарищи — прошли курс мастерства...»
Наконец Карл-Хайнц подводит итог «диспуту»:
— Чтобы вы имели представление о наших масштабах, запишите такие цифры: к 30-летию республики мы решили сэкономить 270 тысяч рабочих часов, 12 миллионов марок. Это вполне реально. К июню «в копилке» комбината уже лежали 8 миллионов марок. Ну и самое главное: наш комбинат сегодня дает 60 процентов газа, 45 — кокса, 18 процентов брикетов, более шестой части электроэнергии страны. Всей страны!..
О пользе песка
В 1970 году в ГДР был принят закон об охране природных богатств, а в 1972-м — образовано министерство охраны окружающей среды и водного хозяйства. Для округа Котбус охрана среды — это использование природных ресурсов и — вот что важно! — возврат их той же самой окружающей среде.
Механика этого необычайно трудоемкого процесса на словах несложна. Снять плодородный слой почвы, отнести его в сторону, снять пустую породу (иногда толщиной в десятки метров), отвести водные потоки, взять уголь и... положить все на место. Только и всего! Но карьер — огромная рана на теле земли — разрабатывается не один год и охватывает площадь не в один десяток квадратных километров. На террасах и на дне карьера работают техника и люди, перевозка и угля, и пустой породы требует сооружения шоссе и железнодорожных веток. Исчезают старые населенные пункты, дороги, источники воды, пахотные земли. Как же все это «положить на место»?
Когда я задавала вопрос на комбинате, отвечали чуть ли не все и в один голос: «Сажаем деревья; дороги, где можно, не сносим; почву перекладываем...» Там, где мертвая порода требует оживления, попробовали использовать феноловую воду, один из отходов деятельности комбината, — она оказывает на почву стимулирующее действие. Опыты начались 4—5 лет назад, и во многих местах уже новые посевные площади. Очистные сооружения комбината включены в производственный цикл. «Шварце Пумпе» забирает в сутки 14 тысяч тонн воды, и вся она, прошедшая через отстойники и фильтры, возвращается в оборот — все 100 процентов! Чистота воды? Как в Шпрее — питьевая. Пепел и шлаки используются на дорожное покрытие. А из пепла извлекают еще и полезные металлические примеси.
Двадцать лет назад рекультивация охватывала около четверти занятых буроугольными разработками земель. Растет площадь под карьерами, дорожает работа по восстановлению земель, а доля рекультивированных — лесных, водных, сельскохозяйственных — угодий становится значительней. Принято почти как закон: рекультивируемая площадь должна быть больше той, что отводится под новые карьеры, открытые разработки.
Целый день я слышала: «рекультивация», «возрождение», «возврат природе», — и мне захотелось взглянуть на эту возвращенную землю.
...И снова об озерах
Вечерело, когда мы вышли на берег тихого Кнаппензее, которому всего двадцать лет от роду. Оно уже настолько обжито, что лес на берегах успел обрести стать векового бора, буки шелестят кронами на многометровой высоте. Асфальтированная дорожка, вдоль которой тянутся бесконечные палаточные городки, домики с террасами, брезентовыми гаражами и даже садиками с пеларгонией в ящиках, — дорожка эта ведет к Берлину, к Лейпцигу, в индустриальные районы страны. Туда, где знают о тихой красе Шпреевальда, откуда на отдых приезжают горожане с семьями. Потому что Шпреевальд — это еще и купанье, и лес, и рыбалка...
Читать дальше
