...Пушку переправляли через Днепр на плоту ночью. В трепетном свете ракет и разрывов фашисты видели плот и били по нему прицельно. Горячая, с паром и тротиловой вонью вода окатывала бойцов, плот угрожающе кренился, пушка дергалась на веревках, Алешин мокрыми трясущимися руками ощупывал узлы. Мина накрыла соседний плот. В момент от него не осталось ни щепки. Плыл только что — и пропал, будто его и не было.
«Господи, пронеси и помилуй», — шептал Алешин одеревеневшими от страха и холода губами. Холодный ноябрьский ветер метался над Днепром. Вымокшие шинели покрывались льдинками, душа тоже леденела от увиденных смертей, от неизвестности перед темнеющей вдали стеной берега, от бездвиженья, когда остается только лежать и ждать.
Но вот плот ткнулся в берег. Андрей спрыгнул первым, как и подобает командиру, и заскользил на вязкой глине. В сапоги полилась холодная вода, бойцы сбросили брусья, заготовленные на левом берегу, стали связывать их, чтобы не разъехались, когда потащат пушку. Плот качало. Высокий берег скрывал свет. Люди долго не могли поставить скользящие колеса пушки, обутые в ребристую резину, на брусья. Потом искали на берегу лошадей. Обычно смирные крестьянские коняги, напуганные стрельбой, качкой, руганью, шарахались, ржали, бились в постромках. Одолеть крутой склон им было трудно, они скользили и падали, сшибали людей. И все же наконец вытащили полуторатонное орудие...
Дальше солдаты окапывались, рыли щели, маскировали пушку. Командир определил позицию перед лощиной у дороги, по которой могут пойти немецкие танки. И вот наступил рассвет. В небе показались «лапти», так называли немецкие пикировщики «Юнкерс-87» за неубирающееся шасси с толстыми обтекателями. Вытянувшись цепью, они начали долбить плацдарм, использовав свой излюбленный прием — «карусель». Один самолет выходил из пике, другой бросал бомбу, третий заходил на цель, четвертый разворачивался... И так без передыху. С воем, ревом, грохотом «лапти» терзали землю и всех, кто на ней находился.
Хуже всего начинать бой, когда не выспишься, не поешь, не попьешь.
По застывшим ребрам грязи, оставленным когда-то телегами, проскакали два мотоцикла с колясками. Солдаты в мешковатых длиннополых шинелях с белыми строчками пуговиц не доехали до окопов метров триста, приподнялись с сидений, загалдели, что-то увидев. С нашей стороны хлестнул одиночный выстрел. Мотоциклисты нажали на газы, крутнулись чуть не на месте и скоро пропали из глаз.
Не прошло и получаса, как послышался гул. Он рос, ширился, густел, заполняя пространство. Где-то впереди скапливалась немалая сила, и было пока непонятно, куда она попрет. Шевельнулась у Андрея надежда, что сила эта обойдет его пушку, но из-за пригорка, заросшего боярышником, высунулась черная голова танка со скошенным лбом и длинным стволом с ребристым набалдашником дульного тормоза. За первым танком показался второй, третий... Они шли не по дороге, которую могли заминировать, а по луговине вдоль нее. Требовалось довернуть орудие. Андрей скомандовал, бойцы развернули пушку.
Приник к прицелу наводчик, закрутил маховиком поворотного механизма. Заработал правильный. С лязгом ушел снаряд в поршневое гнездо. Замковый закрыл затвор.
— Готов! — крикнул наводчик.
Танк, раскачиваясь на ухабах, мчался, сердито лязгая гусеницами, стуча ленивцами. Взрыв вскинул желтоватый фонтан мерзлой земли, танк стряхнул комья и наддал быстрей.
Замковый успел схватить рычаг рукоятки затвора, когда ствол, отдернувшись назад, побежал вперед, гонимый накатником. Вылетела стреляная гильза. Наводчик восстановил сбившийся уровень прицела. Подносчик бросил заряжающему новый снаряд. Снова рявкнула пушка. Стукнувшись о первую, гулко зазвенела пустая гильза.
На выпущенный снаряд действует много сил — изношенность ствола, сбитая «тысячная» с прицела, некачественный заряд, плотность воздуха, направление и сила ветра, почти незаметный наклон пушки — и снаряд летит мимо, тем более что цель не стоит на месте, а мчится на тебя, меняя направление, ныряя по рытвинам, как по волнам, и ее заволакивает пылью и дымом. Но в этот раз еще не увидел, скорее почувствовал Алешин, что снаряд угодил в танк. Сталь врезалась в сталь, тугой хлопок сорвал башню, ровно выбил пробку из бутылки, и жирный маслянистый дым окутал машину...
Другой танк, прикрывшись завесой, остановился, заводил пушкой, как бы принюхиваясь. Танкист еще не видел замаскированного орудия и в увеличенной панораме триплекса отыскивал его. Он выстрелил наугад, и тут же ударила пушка. Фашисты начали выпрыгивать из люков еще до того, как загорелся мотор.
Читать дальше
