Комсомол шефствует над сооружением системы магистральных газопроводов Север Тюменской области — Центральные районы европейской части СССР и экспортного газопровода Уренгой—Помары—Ужгород.
«На грунте,— доносится из динамика. Это докладывает со дна Камы Валерий Толкачев, только что покинувший палубу водолазного бота.
Бот стоит на середине реки. На мачте его поднят сигнал: «На якоре. Не подходить. Идут водолазные работы».
— Грунт — песок,— обрисовывает водолаз обстановку.
Этого требуют правила, и Валерий, конечно, знает их: он опытный водолаз. Своей профессией Валерий увлекся еще тогда, когда служил на подводном флоте. С тех пор узнал погружения в разные моря и в разные реки. Работал и в семидесятиметровых водоводах гигантских плотин — Зейской и Саяно-Шушенской...
— Сильное течение,— продолжает докладывать Валерий.— Так и норовит с ног сбить. А видимость ноль.— И добавляет по-свойски: — Ни шиша не видно!
— Понял,— склоняется к рации Якунчик, коренастый богатырь из волжан. Голос его по-отечески ласков, глаза прищурены, и весь он похож на доброго медведя. Якунчик здесь самый пожилой из водолазов, ему осталось два месяца до пенсии. Отпуская кнопку микрофона, он говорит мне: «Придется, значит, нашему Валерке работать на ощупь». Да, похоже, что так. Впрочем, как раз к этому-то он себя и готовил: надел шерстяное белье, свитер, поверх брюк натянул меховые чулки до пояса. «Все мягче будет, если столкнусь с чем-либо,— говорил он мне перед спуском.— Тут, на дне, и топляк, и деревья, вырванные с корнем...»
— Кажется, добрался,— доносится со дна.— Обрыв. Склон крутой. Иду вниз... Подскажите глубину.
— Глубина одиннадцать. Все верно, Валера. Ты в траншее.
— Ясненько... Приступаю к осмотру траншеи.
— Следим за тобой,— подбадривает товарища Якунчик. Спиной к нам у борта стоит третий водолаз, бригадир Василий Иванович Сербии. Внимательно вглядываясь в бурлящую воду реки, в то место, откуда на поверхность прорываются пузырьки, он потравливает шланг с воздухом, помогая Валерию пробираться по дну.
Траншею прорыли две мощные землечерпалки, и теперь водолазам надлежало проверить, не замыло ли ее где песком, не забросало ли топляком.
Жарко. Августовское солнце палит немилосердно. Палуба водолазного бота раскалилась, как сковорода. Капитан с матросом уже успели выкупаться, но водолазам не отойти — застыли на местах.
Справа от нас, на высоком лесистом берегу, метрах в двадцати от уреза воды, над красным глинистым обрывом орудует ковшом экскаватор, рычит бульдозер, держа обрезок черной трубы, ползет на гору трубоукладчик. Там работает бригада Ивана Усенко. Ставят на дополнительный «якорь», вмуровывают в грунт станину сверхмощной лебедки, два дня назад доставленной из Ленинграда. А у левого берега, упершись носом в отмель, орудует землесос «Камский-704». День и ночь размывает он грунт в устье траншеи, отбрасывая его далеко в сторону. За землесосом видна ребристая, одетая рейками труба — она, как жирная гусеница, вытянулась на вспаханной, освобожденной от кустарника земле. Это дюкер — часть газопровода, которая ляжет на дно реки. Чтобы труба не всплыла, когда в ней под высоким давлением побежит газ, ее утяжеляют — через каждые пятьдесят метров навешивают чугунные пригрузы. Из-за этих пригрузов дюкер на земле! почти неподъемный. Пока дюкер расчленен на две неравные части. У оголовья большей суетятся люди, посверкивает сварка.
Там бригада Юрия Дмитриевича Козлова приваривает «пулю» — металлический конус, за который укрепят трос в руку толщиной. Через блок трос пойдет на лебедку... Идут последние приготовления к переброске дюкера через Каму.
— Воздуху дайте,— просит Толкачев.— Глубока траншейка. Один склон крутой, другой забит песком,— рассказывает он, отдышавшись.— Деревья попадаются. Поднабросало. Лежат на склоне. Проводке, думаю, не помешают.
На этом участке все ясно,— наконец объявляет он.— Буду всплывать. Передохну, а там возьмемся за следующий.
Когда с Валерия сняли шлем, по лицу его ручьями лил пот. Борода и волосы на голове мокры, будто он выкупался. Якунчик решил, что теперь опускаться его черед. Быстро надел свитер и меховые унты, но... поработать в этот день уже не пришлось. Выше по течению показался
«Геолог Вернадский». Самый старый на Каме пароход. Он тянул за собой огромнейший плот. Пришлось посторониться. А когда, шлепая плицами колес, пароход с плотом миновал траншею, в реке стремительно стала прибывать вода и резко повысилась скорость течения. На дне уже было не устоять, и решено было перенести обследование траншеи на завтра.
Читать дальше
