«Одиссей» вышел в интересующий рыбаков район. Заработали чувствительные эхолоты, и на лентах появились типичные записи звукорассеивающего слоя. До верхней его границы было 400 метров. Туда, на разведку, и направился «Север-2».
Подводный аппарат уже прошел звукорассеивающий слой насквозь, и только у нижней его кромки на глубине 600 метров Бизиков заметил первого кальмара. Это было довольно странно. Опустились еще глубже, и то, что увидели гидронавты, поразило их. Здесь вперемежку с активными, быстро плавающими кальмарами находились и вялые, апатичные ко всему животные. Кожа у них облезла и свисала клочьями, некоторые падали на дно, где неподвижно лежали уже десятка два их собратьев. У других, плавающих над самым дном, виднелась сильно раздутая мантия.
— Так это самки перед нерестом,— понял наконец Бизиков.
— А те, что на дне лежат? — спросил Сумерин.— Похоже, мертвые?
Командорский кальмар живет всего лишь год. За это время вырастает, вступает в пору зрелости и брачный период — единственный в его жизни. Декабрь — время нереста. Самка командорского кальмара выметывает яйца и делает кладку на морском дне. Но перед нерестом у кальмаров в мозгу начинает вырабатываться гормон, который вызывает отвращение к пище, они теряют аппетит и умирают от истощения. Гибель родителей — выработанное природой приспособление для сохранения вида. Его биологический смысл — экономия пищевых ресурсов. Взрослые кальмары умирают, чтобы сохранить народившейся молоди корм. Тем самым и объяснялась их вялость — они медленно угасали, давая жизнь молодому поколению. Потому и пустовал звукорассеивающий слой — кальмары нерестились в придонных водах. Промысловому судну в этом районе делать было нечего.
Но секрет звукорассеивающего слоя Японского моря мы все же разгадали. Оказалось, что у кальмаров отсутствует плавательный пузырь, который есть у рыб и дает сильное отражение акустического сигнала. Потому-то рыба записывается на эхоленту густыми черными мазками, а кальмары — едва заметными невыразительными штрихами.
«Одиссею» тоже придется уйти подальше от берегов. Нам теперь предстояло выяснить, начался ли нерест этих животных в открытом море...
Наступил мой черед опуститься в глубины Японского моря. Это последнее наше погружение. Перед этим провели эхолотные записи, которые получились не столь впечатляющими, как над материковым склоном: слабо заметная серая лента из коротких штрихов.
— Жидковат ЗРС,— заметил тогда Помозов.— На большое скопление кальмаров не рассчитывайте...
В воде жизнь шла своим чередом. На глубине 150 метров внимание Орлова привлекли маленькие, с мизинец, серебристые рыбки. По нижнему краю их тела шли яркие точки.
— Наблюдаю светящихся анчоусов,— продиктовал Саша в микрофон.
Рыбки вели себя смирно, неподвижно висели в воде, и лишь когда луч прожектора бил им в глаза, они делали бросок метра на два, чтобы затем снова замереть в полутьме.
— Раз есть светящиеся анчоусы,— уверенно произнес Орлов,— то должны быть и кальмары. Анчоусы — их основной корм. Если только в этом районе не начался нерест...
Кальмары появились, как всегда, неожиданно. Стая из пяти животных пересекла курс «Севера-2», а немного погодя из темноты выскочила еще одна «эскадрилья».
— Смотрите, они охотятся,— привлек наше внимание Орлов.
Я присмотрелся. Вдалеке на скорости плыл кальмар, наметив себе жертву — светящегося анчоуса. И вскоре без труда одолел его. Он уже собрался было расправиться с добычей, как в этом момент на него упал луч прожектора. Кальмар, успевший перекусить рыбку своим черным клювом, задергался и отбросил ее от себя. Обе половинки анчоуса стали медленно опускаться вниз.
— Ну, конечно, кальмар не может глотать большие куски,— удовлетворенно отметил Бизиков,— пищевод его очень узок. Потому он и вынужден измельчать пищу, прежде чем заглотнуть ее.
«Север-2» завис над грунтом. Кальмаров здесь еще больше, чем в толще воды. Они выплывали то стаями, то поодиночке и проносились в метре над дном. Некоторые, повернув сопло, резко разворачивались в зоне света и устремлялись обратно в темноту. Похоже было, что свет одновременно и привлекал их, и раздражал. Но у дна кальмары были не столь агрессивны. Одни, попав в освещенную зону, старались лечь на дно, другие спрятаться за камень или под кустик мшанки. Я тоже видел, как один из таких пугливых кальмаров, когда мы приблизились метра на четыре, опустился на песок и притих. Его кожа, усеянная фотофорами, приобрела сразу защитный желто-песчаный цвет. Мы подплывали к нему все ближе, и кальмар менялся, становился коричневым, фиолетовым, малиновым и наконец заиграл всеми цветами радуги. Но когда подводный аппарат почти наехал на него, он отскочил в сторону и замер под низеньким кустиком гидроидного полипа.
Читать дальше