Лия Кац - Художники в Удомельском крае

— «Март» писался при мне» [3] Пророкова С. Левитан. М.: Молодая гвардия, 1960, с. 160. .

Установив действительное имя человека, которому Левитан подарил альбом с акварелями, мы уточняем еще один штрих в жизни великого художника и его ближайшего окружения летом и осенью 1894 года.

В начале мая 1895 года Левитан вновь приехал в Горку. Его письмо к А. П. Чехову от 4 мая 1895 года спокойно и деловито: «Сообщаю тебе на всякий случай (может, вздумаешь приехать ко мне) мой адрес: по Рыбинско-Бологовской ж. д. станция Троица, имение Горка».

Весна была дружная, красивая. Пышно цвела сирень, любимая художником. В это время создана восхитительная пастель «Белая сирень» (1895 г., Омский областной художественный музей), глядя на которую будто ощущаешь нежное благоухание цветов.

И. И. Левитан. Белая сирень. 1895 г.

Омский областной музей изобразительных искусств им. М.А. Врубеля

Но спокойствие быстро покинуло Левитана. Это лето было для художника трудным, периоды увлечения работой сменялись приступами тяжелой неврастении. Во время одного из таких приступов 21 июня 1895 года он пытался покончить с собой. А спустя два дня после этого Левитан пишет письмо Чехову, которое звучит, как крик больной души, находящейся на грани отчаяния: «Дорогой Антон Павлович! Ради бога, если только возможно, приезжай ко мне хоть на несколько дней. Мне ужасно тяжело, как никогда. Приехал бы сам к тебе, но совершенно сил нет. Не откажи мне в этом».

1 июля Чехов получает письмо А. Н. Турчаниновой: «Левитан страдает сильнейшей меланхолией, доводящей его до ужасного состояния. В минуту отчаяния он желал покончить с жизнью 21 июня. К счастью, его удалось спасти... От Вашего приезда зависит жизнь человека... Пожалейте несчастного».

Антон Павлович немедленно приехал и 5 июля уже писал Н. А. Лейкину из Горки: «Проживу здесь неделю или полторы».

Чехов быстро завоевал симпатии и любовь владельцев Горки и Островна. В свою очередь, они послужили ему прообразами произведений, навеянных пребыванием писателя в этом озерном краю. Ряд эпизодов пьесы «Чайка» живо напоминает драматические события из жизни Левитана: попытка самоубийства Треплева, брошенная им к ногам любимой женщины убитая чайка...

Зоркий глаз писателя запоминал и характерные черты усадебного быта, и своеобразных людей, с которыми ему довелось познакомиться.

Неоднократно указывалось в литературе, что фамилия героинь рассказа «Дом с мезонином» — Волчаниновы — имеет по созвучию прямые аналогии с фамилией Турчаниновы. Но не только это косвенное доказательство говорит нам о том, что Чехов в рассказе удивительно точно, кратко и выразительно отразил свои впечатления от всего здесь увиденного.

В самом начале рассказа, в описании барской усадьбы, живо узнаются приметы островенского дома (мы знаем их по картинам А. В. Моравова и Н. П. Богданова-Бельского).

«Это было 6—7 лет тому назад,— говорится в рассказе,— когда я жил в одном из уездов Т-ой губернии, в имении помещика Белокурова, молодого человека, который вставал очень рано, ходил в поддевке, по вечерам пил пиво и все жаловался мне, что он нигде и ни в ком не встречает сочувствия. Он жил в саду во флигеле, а я в старом барском доме, в громадной зале с колоннами, где не было никакой мебели, кроме широкого дивана, на котором я спал, да еще стола, на котором я раскладывал пасьянс. Тут всегда, даже в тихую погоду, что-то гудело в старых амосовских печах [4] Амосовская печь — сооружение, предназначенное для отопления зданий пневматическим способом; прообраз системы центрального отопления. , а во время грозы весь дом дрожал и, казалось, трескался на части, и было немножко страшно, когда все десять больших окон освещались молнией».

Скорее всего, под именем помещика Белокурова выведен Николай Владимирович Ушаков, о котором А. А. Моравов пишет: «В последние годы своей жизни Николай Владимирович часто бывал у моих родителей в Гарусове. Высокий, с длинными седыми усами, в серой поддевке, он на вопрос: «Как поживаете?»— неизменно отвечал: «Вашими молитвами».

Чехов запомнил и эту поддевку, и это характерное выражение и наделил ими своего героя, помещика Белокурова. «Как-то недавно, едучи в Крым,— пишет Чехов в том же рассказе,— я встретил в вагоне Белокурова. Он по-прежнему был в поддевке и вышитой сорочке и, когда я спросил его о здоровье, ответил: «Вашими молитвами». Мы разговорились».

Приезд Чехова благоприятно повлиял на художника, но вот писатель уехал, и Левитан опять во власти тоски и подавленного душевного состояния. 27 июля 1895 года он пишет Чехову из Горки: «Вновь я захандрил и захандрил без меры и грани, захандрил до одури, до ужаса. Если б знал, как скверно у меня теперь на душе. Тоска и уныние пронизали меня... Не знаю, почему, но те несколько дней, проведенных тобою у меня, были для меня самыми покойными днями за это лето».