Михаил Вострышев - Светлая Пасха. Семейное чтение

По словам Иисуса, один человек, сообразно своим наклонностям и внутреннему складу, все поймет и прозреет, а другой останется безнадежно слеп. Один будет взят, другой – оставлен.

Разве эти слова не оправдались?

Каифа в своей слепой ненависти был уверен, что, погубив Иисуса, он совершил дело Божие. Наоборот, Иосиф, Лазарь, Никодим, члены синедриона или ученые, как Гамалиил, день ото дня становились все увереннее и убежденнее, несмотря на свои сомнения. Наконец, что ближе касалось его, Гамалиила, его родная сестра Сусанна обрела источник света в этом кресте, который для нее еще продолжал тонуть во мраке.

Сусанна! Иногда Гамалиил заходил к ней. С тех пор, как ее унесли без сознания с Голгофы, насильно вырвали из мрака «девятого часа», молодая девушка постоянно плакала как Рахиль и не хотела утешиться. Напрасно кроткий и ученый равви Гамалиил пускал в ход всю нежность, стараясь ее утешить и понять. Она даже не слышала его. Он не мог сказать ей тех единственных слов, которых она желала услышать – слов веры и надежды.

С горечью сознавал Гамалиил свое бессилие; и чувство, похожее на гнев, охватывало его и кипело в душе. Он завидовал молодому Учителю, Который назвал Себя Сыном Божиим, и Своею смертью оставил в человеческих душах бездны скорби и страдания.

Мрак еще продолжался, но суббота давно прошла. Гамалиил был свободен и мог располагать своим временем. Он не мог более выносить своей бессонницы, уединения, бездействия или слез Сусанны и решительно вышел из дома.

Куда направился он – Гамалиил не сумел бы сказать. Правильными и сухими ударами звучали его шаги по узким мраморным плитам. Это был единственный шум, нарушавший великую тишину ночи, и этот шум, казалось, стучал в его висках и раздражал его. Какая надобность была ему убегать от людей? Нет, он бежал от самого себя. Почему он колебался, не зная, по какой дороге ему идти? Почему выбрал именно эту улицу, а не другую? Почему шел медленно, склонив голову, по дороге, где три дня тому назад следовал Осужденный? Почему остановился, когда увидел темные, резко выделявшиеся на яркой белизне мрамора пятна? Почему трепетал от ужаса, когда согнулся до земли и с тоской смотрел на кровавые следы?

Правда, скоро он выпрямился. Уверенным и важным жестом поправил носимые на лбу и левой руке филактеры с выгравированными на них еврейскими буквами. На филактерах были написаны тексты из книги Исхода, и Гамалиил старался укрепить свои мысли этими текстами. Он гнал от себя навязчивое воспоминание и повторял: «Слушай, Израиль, Господь Бог твой есть единый Бог». Он упорно твердил эти слова, как бы желая бросить вызов противнику, которого не смел назвать. Хотел ли он защитить Бога Авраама, Исаака, Иакова от вторжения другого Бога, до сих пор неведомого, который мог присвоить Себе все почести, ревниво охраняемые древним Иеговой?..

Тяжелые башенные ворота сторожили выход за городские стены, и дорога сворачивала в сторону. Гамалиил направился по узкой каменистой тропинке, ведущей на Голгофу. Он шел по ней довольно долго. Проходили часы, а он ничего не замечал вокруг. Между тем, в воздухе чувствовалась предрассветная свежесть. Нежные девственные отблески зари осветили сухую землю.

Но Гамалиил, совершенно равнодушный ко всему внешнему, продолжал бороться внутри себя против деспотически завладевших им мыслей. Он думал: «Если бы я только мог видеть Его, не в толпе, а один на один, и говорить с ним как Никодом! Я спросил бы Его: Что скажешь Ты о Себе Самом?»

Вдруг Гамалиил остановился. Воображение нарисовало ему Христа среди судей и палачей, отвечающим им: «Я – Сын Божий».

И величие этого ответа в минуту, когда Христос знал прекрасно, что умрет, если произнесет эти слова, наполнило душу Гамалиила священным ужасом. Он сделал несколько шагов вперед, говоря вслух:

Это правда. Он думал тогда, что Бог избавит Его. Теперь, когда Господь оставил Его умирать без помощи, Он, наверное, уже не сказал бы этих слов. Между тем, доверие Гамалиила к молодому Пророку было настолько сильно, что он охотно спросил бы Его, как спрашивал некогда Иоанн Креститель: «Ты ли Христос?»

Ученый был уверен, как и Креститель, что Иисус в чистоте Своей кроткой души сказал бы только истину и не принял бы незаслуженных почестей. Почему же за все три долгих гола Его служения Гамалиил не поговорил с Ним один на один?

Ах, если бы он мог это сделать теперь! Как радостно выложил бы он перед Иисусом все свои противоречия, смутные мысли!