Владимир Троекуров - Жизнь как она есть. Объяснение в любви

Светлана думала о счастье. Она видела, что Борис – человек со сложным характером, изуверившийся, сомневающийся. Она старалась исподволь убедить его, что любовь существует, что она преображает человека, его жизнь, отношение к миру и людям… Она хотела и боялась ему открыться. Природная сдержанность и скрытность, целомудрие и женское чутье подсказывали, что ей нельзя всего говорить Борису прямо, раскрывать себя всю без остатка, всю свою обреченную любовь к нему. Поэтому она только приводила в пример других женщин, любивших так же обреченно, как и она. Светлана часто вспоминала декабристку Александрину Муравьеву, молодую светскую красавицу, которая в возрасте двадцати двух лет ради любимого мужа отреклась от дворянства и всех прав и уехала за ним в Сибирь, оставив свекрови троих малолетних детей. Там в Сибири она стала ангелом хранителем для всех заключенных, похоронила родившуюся на поселении дочку, и сама умерла на двадцать восьмом году жизни. Ее любовь к мужу была так сильна, что она, будучи глубоко верующей, говорила, что мужа любит больше, чем Бога. Почему-то на последнем утверждении Светлана делала особое ударение, хотя Борис не замечал в ней какой-то религиозности.

Борис дивился слышанному, но в его представлении это было далеко от реальной жизни. Он даже не понимал, что, рассказывая ему эту историю женской любви, Светлана говорит о себе и своих чувствах к нему. В этой истории его больше всего волновало ее завершение. Он страшился того, что его счастье со Светланой, едва начавшись, внезапно оборвется. Страх оказаться опять одному, без Светланы, один на один со своим страданием и тоской по утраченному, едва обретенному единству двух любящих сердец доводил его до изнеможения – худшая участь достается оставшемуся.

Светлана не вполне понимала Бориса и его чувства к ней, хотя почему-то считала, что видит его душу насквозь, как рентген. Она не позволяла себе думать, что Борис любит ее всецело и безраздельно. В каждой перемене его настроения ей виделся конец его любви. В каждой их ссоре – разрыв навсегда. Малейший разлад отношений, его раздражение, недовольство чем-то рушил карточный домик ее счастья, построенный из невидимой материи взаимной любви.

У них даже свадебное путешествие было не как у всех. Потому что оно было предсвадебным. Когда они уже все решили и надо было идти в загс подавать заявление, Борис вдруг впал в тяжелое раздумье. Поскольку они хотели расписаться в Киеве, то с загсом все выясняла и договаривалась Светлана. Однако ее естественная организационная оживленность вызвала почему-то у Бориса тяжелое чувство несвободы, лишение его выбора. Он ничего не понимал, но чувствовал, что, если они сейчас пойдут в загс, он всю жизнь будет считать, что она женила его на себе, и их отношения будут навеки испорчены. Может быть, они даже разведутся. Он маялся, ходил по комнате ее киевской квартиры и молчал, не отвечая на расспросы.

Был теплый весенний вечер. Завтра они идут в загс. Или не идут? Он вышел на балкон, облокотился на перила. Внизу шумел и сверкал огнями проспект. Шли люди, бежали машины… Разве он сам не мечтал об этом? Разве не хотел быть с ней вместе всегда и всюду? Что же изменилось? Почему так тяжело на душе?

Светлана с тревогой заглядывала ему в лицо: «Боря, что с тобой?» Он долго молчал, мялся, не зная, как ей все объяснить, и наконец сказал: «Я боюсь тебя обмануть… Я не могу завтра пойти. Лучше в другой раз…»

Для Светланы это была катастрофа, которую Борис плохо понимал или не понимал вовсе. Проводы на вокзале были похожи на похороны. На перроне она подала ему большой пакет: «Это тебе. У тебя скоро день рождения. Потом посмотришь…» Борису было безумно жаль Светлану. Ему было больно на нее смотреть. Он чувствовал себя страшно виноватым перед ней, но как ее утешить сейчас, когда он сам своими руками все разрушил, Борис не знал. Они сухо простились. Борис сел в поезд, и Светлана сразу ушла.

Он стоял в коридоре купейного вагона, смотрел в окно на пробегающие за окном пейзажи, мысленно ругал себя, просил у нее прощения… Но знал, что по-другому поступить было нельзя. Жениться с таким чувством несвободы – значит обрекать обоих на скорый развод, а это еще хуже и непоправимее. Вот почему он сказал ей об обмане. «В другой раз…» Но когда и как теперь после такого расставания?..

Светлана думала, что между ними все кончено. Борис обманул ее, а она, глупая, верила ему, считала самым лучшим на свете… Да и сейчас считает. Только, видно, не судьба ей быть с ним вместе… А ведь какие письма писал! Как она ждала встреч с ним все эти годы, как млела и таяла в его ласковых руках… И что? «Я боюсь тебя обмануть…» – снова и снова вспоминала она его слова. А это что, не обман?! Зачем было писать стихи, рассуждать о будущей жизни вдвоем?.. Еще о детях спрашивал… Сама же его учила, что женщины любят ушами. Все признаний добивалась, чтоб сказал «люблю», а не только чернилами на бумаге изъяснялся. Вот и научила на свою голову. Одни слова только и остались. Господи, да кому же тогда из них можно верить, если даже лучшие обманывают!..