Юлия Шаманская - И пойду искать края

Виталий со вздохом повиновался и устроился на подушках, удобство которых ни с чем не выдерживало сравнения. Присутствующие мужчины и женщины в прекрасных одеяниях возблагодарили Господа и приступили к трапезе.

Здесь не было мяса, каких-либо острых закусок, соленостей и жирностей, к которым он привык на земле. Не было горячительных напитков, рыб, омаров, икры и прочих деликатесов. Но такого великолепия Виталию в жизни встречать не доводилось. Ничего даже приближенного к этому не мог найти земной богач. Над покрытым белоснежным шелком столе возвышались сказочные цветы. Невероятно красивый плющ ложился на скатерть искусным узором. В стройном порядке были расставлены золотые блюда и хрустальные кувшины с искристой влагой. Виталий попробовал глоток. Это была вода, но какая! Испив райской воды, он понял, что вся вода на земле горька. Шолохову доводилось пить воду из альпийского горного источника, но ее и сравнивать было невозможно. Теперь он это ясно понимал.

Виталию казалось, что попади он сейчас снова на землю, он бы не смог даже прикоснуться к земной воде, настолько она была темной и смрадной по сравнению с тем, какой должна быть вода.

Напившись, Виталий оглядел золотые блюда. На них лежали незнакомые райские явства. Он взял неизвестный ему плод и надкусил его. И тут же погрузился в сладость, с удивлением убеждаясь, что плод не только приятен и вкусен, но и способен утешать.

Насытившись, он взглянул на сидящих за столом людей. Их лица были светлыми и невообразимо прекрасными. Одежды напоминали древнегреческие тоги. Запястья и шеи пирующих были украшены золотом и драгоценными каменьями. Шолохов осторожно коснулся рукой широкого рукава ближайшего к нему юноши. Но для него так и осталось загадкой, что это за ткань. Нечто среднее между мехом, пухом и бархатом. Ощутив прикосновение, юноша повернулся к Виталию. Его лицо осветила радостная улыбка.

– Тебе нравится у нас, племянник? – спросил юноша.

– Нет слов, какими можно выразить мой восторг! – ответил ему Виталий. – Как здесь все великолепно утроено! Так проходят все ваши дни?

– Трудно ответить на этот вопрос. Разве что словами нашего любимого святого отца Ефрема Сирина: «Райское благоухание насыщает без хлеба; дыхание жизни служит питьем. Чувства утопают там в волнах наслаждений, которые изливаются на всех и во всех возможных видах. Никто не чувствует обременения в этом сонме радостей, и все без пресыщения наслаждаются ими, изумляясь величию Божию…»

А это все, что ты видишь и слышишь, и обоняешь и осязаешь, это все для тебя, чтобы ты отдохнул.

– Интересно, из чего вы шьете эти одежды? Где ткут такую ткань? Кто у вас устанавливает моду?

– На этот вопрос тоже трудно ответить.

– Почему?

– Все не совсем так, как тебе кажется. Здесь каждый видит истину в соответствии со своим духовным уровнем.

– То есть, ты не знаешь, из чего делают эту ткань, а кто-то выше уровнем знает?

– Нет. Дело в том, что я вообще не знаю, о какой ткани ты говоришь.

– Ну, хотя бы о той, из которой пошита твоя куртка. Я не могу разобрать, шелк это или мех.

– На мне нет никакой куртки, – улыбнулся юноша.

– Не понял…

– Ее видишь только ты. А я не вижу. Хочешь, я покажу тебе, что вижу я?

– Конечно!

– Протяни руки!

Дядя нежно обхватил запястья племянника длинными музыкальными пальцами, и Виталий ослеп. Вернее, так ему показалось. Он был совершенно слеп, но видел не тьму, а свет. Иногда казалось, что свет движется: что-то в нем меняется, происходит, но Шолохов никак не мог различить, что именно. Наконец, пальцы на запястьях разжались, будто спали оковы не только с рук, но и с глаз, и Виталий снова очутился в райском зале.

– Ну, как? – спросил юноша. – Что на мне надето?

– Я ничего не видел.

– Это от того, что ты увидеть не в состоянии. Но ты понял суть?

– Не уверен.

– Отец Ефрем и тут поможет мне объяснить:

«В какой мере очистил кто здесь око свое, в такой и там возможет созерцать славу Того, Кто превыше всех. В какой мере здесь кто отверз слух свой, в такой и там приобщится Его премудрости. В какой мере здесь кто уготовал недра свои, в такой и там приимет из сокровищ Его».

– Кажется, я начинаю понимать. Но очень сложно это мне. Так много впечатлений за один день.

– Но прошел не один день. Ой, прости, – спохватился дядя, – я отвлекаю тебя от трапезы, которую с такой любовью готовила мама, твоя бабушка. А время для тебя бежит.

Внимание Виталия снова вернулось к пиршественному столу. Посредине он заметил что-то вроде торта на огромной золотой подставке, украшенной скульптурами ангелов и щедро усыпанной самоцветами. Вскоре ему удалось разглядеть. Это был кулич! Такие на Пасху пекла его жена Ирина. В храм в их доме никогда не ходили, но куличи пекли исправно. Похожая на Ангела легкая девчушка в белоснежном одеянии взяла кусочек кулича и принесла гостю.