Евгений Козлов - Театр трагедий. Три пьесы

Пленник уродства, не видя, уже познал,

мою участь – быть отверженным изгоем,

Среди прекраснейших людей,

скрывать за стенами иное естество, тогда узнал

Взглянув в зеркало простое,

разбилось вдребезги оно и отражение срамное вслед за боем

Часовым в память врезалось ему,

отныне представляет явственно всегда, а зеркала

По-прежнему на осколки, части,

сыплются на землю, полки.

А дамы, люди, господа с болью в сердце падают,

держась за грудь, кровь, словно смола

Из очей их истекает, слезами к небу вопрошают,

избавить их от столь противного лица,

Убивает жизнь саму, уродство вечное даровано тому.

Я обречен, муки адские терпеть покорно,

Но сколько, сколько лет, быть нежелательным гостем здесь.

И тут и там, повсюду ужас трепетный,

безвольный, иль жалость льстивая притворно.

Не хватит слов мне описать…, но верю, верю, выход есть.

Совесть

Уймись. Тебе ли роптать на нищету земную,

тебе ли корить судьбу святую.

Юродство краше всех даров с заветом должен ты принять

Благочестиво, отвергая ересь ту или иную.

Человек красив душою, ту истину простую,

отчаяние мешает осознать.

Атрокс

(сам себе)

Снова голос, исходит из глубин,

Я слушаю, я недвижим.

Хозяин лавки

(в сторону)

О люди, как нерешительны порою вы.

То демоны в бок толкают,

то ангелы движенье в бездну преграждают,

Выбор совершить не в силах до той поры,

Покуда страхом смерти шагнете

в противоположные стороны,

замедляют, то шаг свой ускоряют.

Служить двум господам нельзя,

от того и выбор труден.

Атрокс

Показывай скорей уготованное мне,

наш диалог стал довольно нуден.

Хозяин лавки

Вот и развязка, близок час тот роковой.

Сию минуту. Словно супруга верная приду я на прибой,

Огни заката воспылают заревом небесным.

Моряк, увы, не оказался честным,

не одев обручального кольца

Морскими тварями в песок зыбучий,

под илом ветхим и древесным.

Уж не ждет, а жена доселе,

не ведает трагичных слов конца.

Атрокс

Лишь посмотрю, что предложит прародитель всего зла.

Существо с пылкостью скрылось за ширмой, поиск чудесной вещицы потребовал некоторое время, Атрокс поддавшись любопытству, не спешил, покорно ждал и с упоением внимал голосу внутри души своей, остерегающий, поучающий и вразумляющий глас шептал ему.

Три действующих лица, один как будто недосягаем, неизвестен, смотришь, видишь, но не различаешь. Личина лукавого скрыта. Второй ужасен ликом, божественной болезнью испещрена каждая впадина его лица, выпуклости и разрезы повреждены необратимо. Третий и вовсе не имеет лица, бестелесный дух, сложней, чем из-под чернил и пера выходит. Во вражду они вовлечены до конца того не осознавая, противоречат друг другу, компромисс между ними не может быть. Сатира происходит, если понимаешь ее как стилизацию напоминающую афоризм, немного парадокса и капельку Парнаса, в итоге, выходит, посредством смешения одурманивающий напиток зеленого оттенка. Не сон, но и не явь, нечто серединное. За гранью реальности, но и достаточно земное, что означает обыденно.

Чтобы расставить все фигуры на доске судьбы, для начала стоит обосновать причину прихода главного персонажа в это противоестественное место. Акцент направлен не на показ внешнего, а центром построения замысла является внутреннее переживание, страдание Атрокса, выводы и мотивы, чувства и отрицания, лишь это имеет весомый смысл, убрав который, мы лишимся всего. Декорации и грим легко воспроизвести неоднократно вновь, душевные образования куда насыщенней. В полной мере покажут, сколько в нас углов, неровностей, сколько необходимо сил для преодоления той или иной преграды. Более глубокое осмысление причины целесообразно расскажет прошлое, такое же зыбкое, поглощающее и просачивающееся в нашу жизнь, словно песок в тех песочных часах, разбив которые, не остановишь время, а только потеряешь счет, что позволит стать более свободным. У нас же в наличии, пока что лишь настоящее, сегодняшнее, значит, нам подвластны следствия, вслух событий не раскрывающие, скорее поясняющие, ставящие перед фактом. И именно такими наблюдениями мы сейчас и займемся.

Атрокс приросший к отведенному ему месту, не осмеливался двинуться, безмолвно созерцал окружение, пока хозяин лавки подыскивал то утешение, способное помочь ему, либо погубить, в зависимости от применения. Этого утверждения юноша пока что не знал, но ощущал на не материальном уровне. Как описано ранее, вид его чересчур страшен, для времени, общества и мира в целом, закрывая почти полностью свою внешность, он как бы отвергает свое присутствие, воздействие. Исключительность в нем присутствует, но выражена она нестандартными средствами, поэтому чаще всего обречена на негативный окрас, метку и отношение порицания или отсутствие всякого внимания. Ограждение от контактов, отречение от данностей, желание исправить непоправимое, как идеология, из-за длительного терпения, подвигло на последние выплески надежды на перемену, которая невозможна в принципе. Если мы будем рассуждать так и впредь, то, вращаясь по спирали, из точки вширь и обратно, поступим бессмысленно. Поэтому есть иной метод познания, через зрение сердца. Метод заключается в роли зрителя, становящегося единым целым с тем предметом сопереживания, вызывающего неподдельный интерес. Впрочем, так опасней, однако куда точней. Анализировать или чувствовать, выбирать вам, моя же задача подробно, насколько позволяет воображение или отражение реальности, описать, поведать об одной истории, она начата, а значит, далее следует продолжение.