Евгений Козлов - Театр трагедий. Три пьесы

Что огнем объята, покажет участь франта.

Ну же. Поскорей.

Атрокс

Я вижу…вижу…, ничего.

Хозяин лавки

Не может быть, однако, не время, надеюсь, станет впереди.

Если честно, смотревшие лицезрели в огне порочного себя,

только и всего.

Распознать легко, приемника на троне блудника, как ни крути.

Атрокс

Подделка. Жалкий фокус.

Хозяин лавки

Слишком молоды, потому и не понимаете чудес.

Атрокс

Юность не порок, в ней процветает смелость,

пылкость и усталость.

Необузданная шалость, поступок достойного героя.

Любовь и гнев, ненависть и жалость.

В жизни Ахиллом сзывается,

а впереди непокоренная никем до селе Троя.

Легко упасть, подняться тяжелей, там, где был первым,

нынче ноль.

И в мышце удаляется покой, мир давит со всех сторон,

соблазн игриво манит.

Всё же, кто-то правит, колья острые расставляет,

в Парнасе табачном правит вонь.

Город искусств, образчики хранители красот,

погрязли в плесени болот.

Из окон, на головы несчастных льется желчь,

а в уши их распутный нрав.

Вчерашний гот

Сегодня умней, чем император римский,

за бокалом виски, упав

Цепляясь за всех ближайших, тянет за собой в низы нижайших.

Но исцелиться так легко, лишь прикоснуться к Христу,

к краю одежды Его прикоснуться,

Сказав: “Надеюсь, верую и жду”.

Хозяин лавки

Не пойму.

Атрокс

Иоанн что прозван Богословом.

В двадцати летах был призван Иисусом,

вслед за Спасителем пойти, бросив всё.

Пример показывает,

что во всяком возрасте должно следовать за Словом.

Внимая сердцем, не страшиться предрассудков,

будто юность для познания добра и зла.

Увы, второе чаще, прощаемся за неразумность,

неправда, ведь душа свободна, а не слуга.

Тело же всегда, во все года,

стремится занять первенство над духом,

Женский взгляд

и старика способен заново вовлечь в былую страсть.

Слепой и слухом

Мелодией сирен ведомый,

сладострастием попадется в волчью пасть.

Хозяин лавки

Пророк, что судить вас будет, всех христиан,

кои истину познав, стремятся ко греху.

Енох тех ветхих мудрецов,

Илия избранный народ, всех иудеев.

В Царстве Небесное я помню, взяты целиком,

лишь память вечная здесь от них осталась.

Помню, помню откровения те роковые строки,

что поражение ведет к концу

Правителя прельстителя, ввергнут он во тьму,

гнев Божий до дна измерив.

Власть горькая над народами та распалась.

Атрокс

Ученые в иной хлопочут брани, в изучении творения венца.

Царем провозглашают бурю, ломай, руби и убивай,

будто всё для тебя.

Другие со зверями сравненья ищут, позабыв об имени Творца.

Несовершенство ставят во главе угла, пороки будто ерунда,

Нас породила мать земля, мы та трава, растем по воле астронома.

Умножаться велят и не вникать в метафизику чудную.

Не лучше ль жить по законам мира,

в границах пастбищ и загона,

Оправдывать поступки чрез того зверя в клетке,

что нападает дичь почуяв.

Сколько детей предстоит им обмануть,

сколько идей ложью доказать.

И лжи теория в истину внезапно превратится.

Хозяин лавки

Не успеешь спохватиться…

Критичны слишком вы,

нужно быть добрей к неразумным тем поступкам.

Миллионы с пути истинного отвращают,

одною книжкой жалкой.

Не это ли искусство?

Зло заставляет думать, что его и нет, назло церквям.

Себе в обиду, задета моя гордость,

но как насыщен резонанс в системе шаткой.

И с этой мыслью, темными ночами вам не спится?

Атрокс

Разве я один способен изменить, повлиять, разбудить?

Хозяин лавки

Безусловно. Если поверите вы мне,

на вещь вот эту взгляните одним глазком,

Словно художник одним мазком,

начнете новый холст.

Атрокс

Чашу полную мне не испить.

Хозяин лавки

Слишком просто?

От глотка никто еще не умирал.

Атрокс

Душу раз и навсегда терял.

Хозяин лавки

Подарок есть, у меня чудесный, так возьмите,

время ведь не ждет.

Поспешите, людей не рассмешите и,

Познаете, кто за порогом ждет.

Атрокс

Кошмар!

Вся жизнь моя лишь он один,

днем тревожит и ночью беспросветно гложет.

Рожден чудовищем я в день счастливый,

сожженный солнцем как сын Дедала, летящий по небу Икар,

Ужасен мой лик и руки, все струпьями покрыто тело,

и там где восхищенье множит

Родня, со страхом отворачивалась прочь,

коря жену родившую того младенца, что рыдал,