Владимир Сорокин - Встреча в тишине. Духовные практики Библии для нас

Современному человеку сложно остановиться и заглянуть в глубины своего «я». Часто на этом пути его останавливает собственный страх: «А что хорошего я смогу там обнаружить?» Практика духовной жизни, внимание к собственным переживаниям, осознанность своих ценностей, отказ от связанных с прошлым убеждений и честность могут показаться слишком сложным делом. Но книга, которая попала вам в руки, благодаря открытости и свободе ее автора может помочь сделать небольшие, но важные шаги вглубь, в направлении своего подлинного «я», в пространство Завета с Богом, к цельной реальности человеческой жизни.

Священник Глеб Курский,

клирик Троицкого храма (г. Сходня),

преподаватель факультета психологии

РПУ св. Иоанна Богослова

Сегодня уже всем очевидно, что XXI век станет веком самого разного рода духовных и аскетических практик, среди которых особой популярностью пользуются восточные или по крайней мере считающиеся таковыми.

Впрочем, интерес к тому, что на Западе обычно считают и называют «Востоком», начался не сегодня и даже не вчера – уже в начале прошлого или даже в конце позапрошлого века Европа (а вслед за ней и Россия) начала открывать для себя мир восточных (в первую очередь индийских) религий, а вместе с ним и мир индийской духовности. За Индией вскоре последовали Китай и Япония (тут немалую роль сыграло увлечение восточными единоборствами). Эти увлечения популярными и часто упрощенными формами восточной «духовности» свидетельствуют о серьезной проблеме – духовного кризиса христианской традиции.

В самом деле: уже в XIX столетии христианство и на Западе, и на Востоке (речь идет о Востоке христианском) превратилось в традицию религиозную, по преимуществу внешнюю, почти или совершенно утратив те самые практики внутренней духовной и аскетической работы, в поисках которых ищущие стали обращать свое внимание на Восток уже нехристианский.

Между тем христианский (и шире, авраамический, восходящий к Аврааму: иудейский, мусульманский) мир имел и имеет традицию не только религиозную, но и собственно духовную, включая те самые практики духовной и аскетической работы, которые многие сегодня ищут в Индии или в Китае. В православной традиции такие практики называют собирательно «внутренним деланием», понимая под «деланием» духовную работу, связанную с обретением того внутреннего духовного стержня, вокруг которого потом можно будет выстроить повседневную жизнь во всем ее разнообразии и полноте.

К сожалению, сегодня нам часто приходится сталкиваться с представлениями о такой работе как о чем-то исключительно монашеском, недоступном обычному человеку, живущему в миру, по определению. На самом деле духовная жизнь в основных своих чертах одна и та же как в монастыре, так и в миру. Хотя протекает она у монахов и у обычных людей по-разному, сообразно избранному каждым пути и образу жизни. Именно поэтому и суть той духовной работы, которая называется «внутренним деланием», оказывается для монахов и для мирян той же самой, несмотря на то, что внешне ее формы неизбежно будут отличаться.

Различия связаны не только с образом жизни (в миру даже при благоприятных обстоятельствах почти невозможно воспроизвести уклад монастырской жизни во всей ее полноте), но и с той интенсивностью и напряженностью монашеской жизни, в которой у обычных людей, как правило, нет нужды. Можно было бы сказать, что по сравнению с живущими в миру монахи – своего рода «духовные экстремалы», однако путь, который предстоит пройти им, принципиально не отличается от пути обычного христианина – если, конечно, вести речь о подлинном, а не о номинальном христианстве.

Тут перед ищущими встает вопрос: чем же отличается христианский духовный путь от любого другого? В самом деле, на первый взгляд существенной разницы между аскетическими практиками, к примеру, Православия, с одной стороны, и буддизма или индуизма – с другой, нет. И там и там на первый план выходит работа с собственной волей, а затем (или одновременно) и с собственной природой, в первую очередь с природой психической, но иногда (это особенно относится к индусской йоге) еще и физической. Между тем всякий путь определяется прежде всего поставленной целью, тем, куда человек хочет прийти и чего он стремится достичь. В этом же отношении всякий путь уникален, и связан он в первую очередь с тем, как идущий воспринимает мир, сквозь который пролегает его дорога.