В конце 30-х гг. XIX в. встал вопрос изучения одного из этносов Крыма — караимов. Нет необходимости подробно освещать ход той бурной полемики, которая разразилась в среде гебраистов и выплеснулась на страницы различных научных и популярных историко-археологических работ по Крыму. В частности, до сих пор окончательно не решен вопрос о подлинности ряда древних рукописных текстов и эпитафий, собранных А. Фирковичем (75; 125; 126; 144; 270; 274; 275; 276; 280; 317; 329). К сожалению, это обстоятельство тормозит введение в научный оборот ценных письменных источников по истории средневековой Таврики, хранящихся в настоящее время в Государственной публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде.
Развертывание широкого археологического изучения Мангупа и других памятников в последнее время вновь привлекло внимание специалистов к этим материалам.
В описании Мангупа, принадлежащем члену Одесского Общества истории и древностей Н. Н. Мурзакевичу, заслуживает внимания упоминание о виденной им в одной из башен в Гамам-дере плиты с «готической» надписью и изображением креста и трех сердец (187, с. 643). Изумил путешественника способ кладки нижней оборонительной стены в Табана-дере, которая по крутым склонам «построена не уступами, а прямо по косой линии». «Кем и когда построена крепость — неизвестно», — писал автор. Население же ее составляли, по его мнению, готы, вытесненные оттуда Мехмедом II (187, с. 643–644).
Краевед, известный собиратель крымского фольклора В. X. Кондораки, составивший в 1868 г. отчет о своей поездке на Мангуп, отметил, что оборонительная стена, пересекающая ущелье Табана-дере, «значительно широка — 1 и 1/3 аршина, высока и вся почти цела» (130, с. 420). Это первое известное нам в литературе замечание о толщине мангупских стен, причем в данном случае весьма близкое к истине. О защитной линии на плато сказано, что это «длинная оборонительная стена сажени в две вышиной, сохранившаяся в совершенной целости. По стене этой на известном расстоянии выступают высокие квадратные башни с амбразурами». Последнее утверждение неверно, так как на данном участке амбразуры отсутствуют, о чем можно судить по ряду башен, сохранившихся на всю высоту. Бойницы есть лишь в полукруглой башне Гамам-дере, в башне на Елли-буруне и в напольных сооружениях цитадели. Весьма поверхностное описание последней завершается «выводом» о том, что ее строители «обладали прекрасным вкусом, разумным соображением и значительными средствами». Курьезно предположение автора о том, что Хыз-куле — так он называет со слов своего проводника большую сталактитовую пещеру — является ходом, связывающим жилище владетеля Мангупа с долиной у подошвы плато (130, с. 423–426).
Любопытны заметки В. X. Кондораки этнографического и фольклорного характера. Так, в данном описании любопытно упоминание, сделанное со слов проводника, о заросшей дороге, проходившей ранее в город по Гамам-дере (130, с. 420); следы ее были обнаружены во время археологических разведок 1971–1972 гг. В «Универсальном описании Крыма», куда включен литературный вариант рассказа о поездке на Мангуп, приведено предание о возведении передовой стены в Табана-дере в течение одной ночи джинном, бывшим в дружбе с военачальником Мангупа (131, с. 91). Возможно, эта легенда передает смутные воспоминания о действительно быстром строительстве стены в начале XVI в.
В подробном отчете об учебной экскурсии по окрестностям Бахчисарая, составленном А. Поповым, Мангупу уделено много места, но никаких оригинальных суждений и сведений здесь не приводится, излагаются лишь бытовавшие тогда взгляды, что, впрочем, соответствовало задачам этой краеведческо-педагогической брошюры (216, с. 116–126).
То же самое можно сказать и о романтических «Очерках Крыма» Е. Маркова, неоднократно переиздававшихся, — несколько страниц, посвященных Мангупу, не содержат ничего нового и оригинального (172, с. 404–416).
Появлению серьезных исследовательских работ о Мангупе предшествовали первые, небольшие по масштабам, раскопки на территории городища. Они были проведены А. С. Уваровым в 1853 г. По его словам, он «отыскивал древние гробницы прежних владетелей этого города». Поиски эти производились близ цитадели, которую Уваров именует «дворцом», а стену, отходящую от него, — «главной» (266, с. 14). [93]
В среде передовых исследователей зрела мысль о необходимости более широкого, научного подхода к древностям. Так, дальнейшее исследование истории Херсонеса связывалось с изучением памятников его ближайшей округи, в частности Мангупа. Это мнение прозвучало на II археологическом съезде в Петербурге (263, с. 42).
Читать дальше