Генри Мортон - Лондон. Прогулки по столице мира

В соответствии с инструкциями, которыми император снабдил своего полководца, тому надлежало заставить бриттов принять бой, но не вступать с ними в решающую битву. Вместо этого следовало отправить в Рим донесение, получив которое Клавдий сам поспешит в Британию, чтобы лично присутствовать при сражении и таким образом получить право стать триумфатором. Операция осуществлялась по плану. Легионы дважды вступали в бой, один раз у Медуэя, а второй — у Темзы, неподалеку от брода Лин-дин, местонахождение которого неизвестно. После этого гонцы помчались по дорогам Европы, чтобы призвать императора в Британию. И Клавдий не замедлил прибыть. Судя по всему, английская земля впервые увидела столь пышную церемонию. Императора сопровождали преторианская когорта, фаланга боевых слонов и великолепная свита. Вся эта блестящая кавалькада морем отправилась в Марсель, затем пересекла Францию, по суше и по рекам, и через три месяца прибыла в Булонь. Высадившись в Британии, император и его роскошная свита двинулись на север через Кент и соединились с главными силами неподалеку от Колчестера, столицы варварского царька Каратака. Дело было в шляпе, как выразились бы военные более поздних эпох, и императору оставалось лишь отдать приказ о наступлении.

Легионы вступили в битву и сражались столь решительно, что римлянам подчинились все племена юго-восточной Британии, а племена Эссекса и Сассекса присягнули на верность императору, чтобы охранить свои земли от пожаров и грабежей. Считается, что Клавдий провел в Британии всего лишь шестнадцать дней, по истечении которых он с преторианской гвардией и слонами поспешил в Рим, чтобы насладиться триумфом, который так себе хитроумно подготовил.

Крайне интересно было бы узнать, как именно провел Клавдий те шестнадцать дней, в течение которых он оставался в Британии. Так и видишь, как он, в непривычном для Британии той эпохи золоченом нагруднике римского полководца, осматривает место, где впоследствии вырастет Лондон. Как он задает вежливые вопросы, подобающие царственной персоне, и как офицеры его штаба разворачивают планы первых улиц Лондона, поясняя, что форум должен стоять на холме напротив и что гавань будет там, где срубают ивняк. Весьма заманчиво вообразить, как переходят Темзу вброд боевые слоны с погонщиками-индусами, сидящими в сплетенных из прутьев башенках на спинах животных. А ведь это были первые слоны, которых увидели в этой стране! И наконец, есть все основания полагать, что прославленные воины, сопровождавшие императора, просто не могли не отпраздновать победу пирушкой.

Это допущение ничуть не противоречит исторической истине — ведь Клавдий был известным гурманом, а появление императора в Британии совпало по времени с началом сезона сбора грибов и устриц. А если так, то пирушку наверняка организовали внутри оборонительного периметра, то есть там, где вскоре появился Лондон. С каким удивлением, должно быть, смотрел какой-нибудь местный рыбак или бродивший по заболоченным берегам Темзы охотник на императорский шатер и развевавшиеся вокруг штандарты легионов! Он и не подозревал, что наступит день и здесь появится великий собор, посвященный человеку, бродящему по дорогам Малой Азии и проповедующему учение Иисуса Христа. Мы не можем сказать точно, где именно был установлен императорский шатер — в Лондоне или в Колчестере, но нам доподлинно известно, что на пир были приглашены два гостя; обоим впоследствии суждено было облачиться в императорский пурпур. Один гость — командир Второго легиона Веспасиан, другой — его сын Тит.

Удивительное стечение обстоятельств, не правда ли? В тот день впервые соединились судьбы Британии и Святой Земли; почти тридцать лет спустя Тит будет вести войну в Иудее и осуществит пророчество Христа, который говорил, что Иерусалим падет от рук язычников. Именно Тит руководил осадой города; когда тот пал, император приказал снести стены Храма и превратил Иерусалим в руины.

Нам, знающим их последующую судьбу, несложно представить себе, как эти два будущих императора скачут по лугам и рощам Британии и одобрительно прислушиваются к визгу пил и стуку молотков, доносящимся с того самого места, откуда начался Лондон.

Лондон, иначе Лондиний, оставался римским городом почти четыреста лет. Этот промежуток времени столь же огромен, как и тот, который отделяет нас от эпохи королевы Елизаветы. На берегах Темзы появлялись на свет поколения римлян и романизированных бриттов. Накапливались семейные предания. Приблизительно каждые пятьдесят лет старики непременно сообщали, что уже не узнают в этом городе Лондиний их юности. «Мальцом, помню, это был совсем другой город. Эх, Марк, вот когда я ухаживал за твоей матерью, можно было на пальцах сосчитать корабли в Биллингсгейте, а теперь посмотри-ка, сколько их! Лондиний становится слишком большим. Теперь молодежь лишена хороших манер. Лондонские девушки подурнели. Знаешь, Марк, в них нет ни изящества, ни женственности. А что до новых храмов… ну разумеется, никто теперь не умеет строить. Это развращенное искусство…»