Михаил Ростовцев - В сердце России

Древнерусское название сентября «хмурень» связано с тем, что в этом месяце, когда все ниже над горизонтом поднимается солнце, дни становятся короче и прохладнее, часто бывает пасмурно. По ночам больше высыпает звезд; они теперь как бы ближе к нам, ярче во тьме их мерцание, заметнее извивы сияющей дороги Млечного Пути. Все быстрее и быстрее увядают деревья, понуро сохнет, пламенеет зелень.

Осенью все прощальное: листья, травы, цветы. Все чаще в небе слышатся голоса улетающих птиц. Лес, обнажаясь, теряет свою таинственность. Отцветает вода в реках. Ясна и прозрачна она. Сентябрь — месяц, изобильный плодами земли. В садах как бы впитали в себя краски лета розовые и краснобокие яблоки. В сентябре начинается свадебная пора у лесных копытных животных. В тиши леса можно услышать рев быков, вызывающих соперников на бой. В далекие времена осенние звуки ревущих животных были отмечены даже в названии этого месяца — «ревун».

Я люблю раннюю осень не меньше весны. Как весной радуешься расцвету земли, так осенью радуешься щедрому разливу красок. Мне всегда жаль каждый пропущенный для работы осенний день; почему-то именно в пору, тревожную своей красотой увядания, хорошо работается.

Осень горделиво несет свои цветные одежды, перед тем как покориться зиме, но покориться царственно, с пышным листопадом. Листья опадают, воздух становится прозрачнее и чище, предметы обрисовываются всюду четче, и видишь в эту пору далеко-далеко.

День казался сумеречным, серого цвета, от которого можно было ожидать и дождя и солнца. Дымчатая сетка затянула горизонт. Кругом все застлалось, и очертания отдельных предметов слились в смутные большие пятна. Густые, низко нависшие тучи, закрывая солнце и синеву неба, громоздились друг на друга бесформенными пластами. Отяжелевшие, они, казалось, спускались все ниже и ниже, вдали их серые лохмотья точно касались земной поверхности, и там, где они соприкасались с землей, вставала до небес непроницаемая стена облаков. Небо и горизонт были одного и того же цвета, напоминавшего мутную воду.

Дождь начался без ветра и грома, моросил, сыпал мелкими капельками, словно сквозь сито, с осторожным шорохом на дорогу. В такое время грустно становится на душе, невольно испытываешь подавленное чувство. «Осень непогодь несет», — говорят в народе. Погода может капризничать произвольно. Вот и сейчас поднявшийся ветер разорвал туманную завесу. Косматые облака стали мало-помалу расползаться. Серыми островками рассыпались клочья дождевых туч и разбежались в разные стороны, уступая место чистой и веселой синеве. Теплые солнечные лучи обильным потоком брызнули на поля и затрепетали на них сияющими волнами. Все вокруг посветлело и приняло радужную окраску. Солнце поднялось невысоко, оно словно припекало косыми лучами. Небо сияло ласковой улыбкой, а под ним в глубокой безмятежности усталого покоя лежали поля задумчиво-тихие, одетые то желто-золотистыми лоскутами жнивья, то бледно-зелеными полосками изумрудных озимей, и широким простором уходили вдаль, нежно синея и затягиваясь прозрачной, голубой дымкой. Кое-где на них рдели запоздалые цветы, а на подросшей отаве отдельные листья трав пестрели малиновыми, бурыми и лиловыми красками.

Сегодня день теплый, ясный, с высоким куполом неба. Воздух умиротворяюще сладок. Поднимешь голову— над тобой будто все то же поблекшее от тепла небо. Но прищуришься, взглянешь пристальнее и заметишь, что на нем чуть больше голубизны. И солнце вроде бы такое же летнее, но нет — и оно другое, лучи уже не обжигают, не вызывают нестерпимой жары.

Среднерусский сентябрь запоминается не ненастьем, а ласковым солнцем, красотой желтеющего леса, простором скошенного поля, журавлиным криком из-под облаков. Пожелтели леса и перелески, запестрели палевыми пятнами различных тонов и оттенков. Как будто кто-то обмакнул исполинскую кисть в желтую Раску и окропил ею их, потом в багряную, золотую — Снова окропил. И запестрели, разукрасились березы, осины. Каждое дерево, прихваченное желтизной, как бы вновь цветет. А в полях свежа и ярка немеркнущая краса озимых посевов. Рядом углем чернеют бархатистые взметы зяби и паров. От хлебов осталась стерня да стога янтарной соломы. Что же, пора отдохнуть и земле. Щедро воздала она за труд хлеборобов. Все кругом: и воздух, и вода, и полевой простор — кажется каким-то серебристо-прозрачным, и так далеко видно, словно перед тобой увеличительное стекло. Дальние рощи, обычно скрытые плотной синеватой дымкой, теперь выделяются четким силуэтом.