Михаил Ростовцев - В сердце России

Мелодия слепого дождя, кажется, самая успокаивающая музыка. Такой дождь к грибам — вот и зовут его еще грибным.

Солнечный дождь шел недолго. Дымчатые облака подались кверху. Сквозь разрыв, словно из глубокого колодца, проглянуло пронзительное синее небо. И этого небольшого слепящего солнца было достаточно, чтобы все вокруг озарить удивительно чистым светом.

На другом берегу, на краю поляны, вдруг, как и ваяние, застыло громадное серо-бурое животное. Вот б но само. Лось? Нет, лосиха. Стоит, подняв голову. Из-за куста к ней придвинулся запоздалого рождения. Он чуть рыжее матери, лопоухий, поразил меня несообразностью пропорций своего тела: огромная голова, длинные ноги и очень короткое туловище. Но было в лосенке что-то трогательное, нежное. То ли маленький хохолок рыжеватых волос на спине, то ли чуть влажные губы, то ли тонкие, как тростинки, ножки. Одно ухо у него приподнято, темные большие глаза доверчиво и пристально разглядывали лес. Малыш вслушивался в лесные звуки, он то и дело терся о бок лосихи, точно убеждался: здесь она, мать, никуда не делась. Чтобы не напугать их, я отошел дальше, встал за дерево. Наблюдаю.

Лосиха стала, словно на посту. Ноздри ее чуть вздрагивали. Враг, будь то волк или человек, не мог приблизиться незамеченным. Она не отрывала неподвижного настороженного взгляда от дерева, за которым я стоял. Потом вскинула голову, тревожно толкнула ногой теленка. Лосенок быстро вскочил и вместе с матерью скрылся в лесной чаще.

Мы были у самого устья Оки — у Стрелки, когда медленно опускался на город августовский вечер. Яркое багровое солнце огромным кругом клонилось к закату. Одним своим краем оно коснулось вершин отдаленных лесов, заслонявших горизонт синеватыми, причудливыми массами. Западный небосклон как бы пылал; пламя огня дрожало и переливалось всеми оттенками красных цветов, точно там, за зубчатой линией горизонта, колыхалась сплошная волна расплавленного металла. Небо уже не такое голубое, оно линяло, тускнело, опускалось ближе к земле. По небу бродили обрывки облаков странных очертаний и красок— то пепельные, как клубы дыма, то сизые и голубые, то белые, как обломки ледников. Они, казалось, не плыли, а уходили в самую глубь небес, то сливаясь, то обгоняя друг друга, то поглощая самих себя и вновь возникая в новых очертаниях. Последние лучи заходящего солнца залили небосклон медно-красным румянцем, нежный отблеск их заиграл переливами на глади Оки. Солнечные лучи золотили стены домов, золотили небольшое облачко, повисшее над закатом. На матовом перистом облачке пошли чистые розовые отсветы — как розовые мазки на яблоках.

К. Г. Паустовский как-то заметил: «Последний луч солнца, падая на землю, показывает ее совсем в ином виде, чем под прямыми солнечными лучами. Все становится более выпуклым и весомым. Краски приобретают чистоту, приближают к нам первые планы ландшафта, но вместе с тем удлиняют дальние и уводят их в бесконечную прозрачность. Она тускнеет медленно, по мере того, как солнце покидает небосвод». Так было и у Стрелки.

Когда солнце спокойно и плавно опустилось за горизонт, огненным потоком свободно разлилась по горизонту заря. Красива она в это время! Восхищает разнообразием своих красок, их постепенным угасанием. Сегодня в них преобладали спокойные розовые чистые тона, и ветер спадал — почти верный признак того, что завтра будет хорошая погода. Как говорят, «красный вечер — ясный день».

В этот вечер закончилось мое путешествие по Оке. Остались позади почти полторы тысячи километров. Нет, наверное, больше. После этого пути я стал богаче. И Ока теперь для меня еще роднее и ближе.

Спокойно и неторопливо катила река свои воды, блестя серебряной чешуей. Я смотрел на стекленевшую воду, морщинившуюся кругами от всплеска рыб. Размышлял, вспоминал, оценивал время встречи с Окой, не зная, буду ли еще на ее берегах. Мне хотелось говорить с ней, как с другом. Родная Ока! Ты вечно живая свидетельница всей жизни русского народа. Меняются времена и события, сменяются поколения людей, а ты плывешь и плывешь и будешь плыть, и нет конца и края этой твоей великой жизни. Низко склоняю голову перед твоей вечностью.

Я уходил. Ока постепенно исчезала, и в этом медленном прощании с ней я ощущал легкую грусть, какую вызывает расставание с близким другом, и надежду опять встретиться с ней.

Наступил сентябрь — месяц разлуки с летом. Началась осень. На календаре появился листок с цифрой «1» и надписью «сентябрь». Но у людей свое восприятие начала осени. Одни заметят ее, когда пойдут дожди и на землю начнут слетать первые лимонные листья. Другие почувствуют неотвратимое ее наступление сентябрьским утром, когда вдруг ощутят на лице дыхание ветра, уже не летнего.