Елена Хаецкая - Как писать книги

Ну так вот, никогда не следует лепить нос к картине.

Это значит, что никогда не следует брать из жизни куски разговорной речи и, не пропустив их через горнило… э… через волшебный самогонный аппарат… в общем, не подвергнув их алхимическим процессам творчества, — нельзя в чистом виде вставлять эти куски в художественный текст.

Мир внутри книги — это Реальность-2. Она может сколько угодно выглядеть реальной, но на самом деле она искусственна. Именно это, повторю, позволяет ей выглядеть естественной.

Поэтому любая жаргонная, разговорная фраза, никак не преобразованная, не обдуманная, не осмысленная и не трансформированная автором, взятая просто из речевой стихии и воткнутая в текст, будет выглядеть носом трупа на картине.

Жаргон, просторечия — все это изменяется вместе с эпохой. Кроме того, в одних городах, компаниях, бандах — так, а в других — иначе.

В очень ранней юности, не имея от роду и двадцати лет, я усиленно трудилась над пьесой (потом она превратилась в повесть, а сейчас хранится в домашнем архиве как наглядное пособие всех возможных и невозможных ошибок, какие только способен сделать начинающий автор, печальное существо с острова доктора Моро, так сказать). В частности, в этом произведении я пыталась воссоздать реальную разговорную речь. Герои-то — молодые люди, студенты первого курса университета (как я), поэтому, как мне казалось, нет ничего проще — нужно просто записать все то, что я слышу вокруг. И вот у меня герой произносит: «Неудобняк какой крутой». Я страшно гордилась документальностью реплик своих персонажей. Трижды ха-ха. Они звучали глупо, фальшиво, при перечитывании два года спустя я страшно краснела именно на этих репликах. Во-первых, в универе уже никто так не говорил, возникли какие-то другие словечки. (Эту коварную переменчивость разговорной речи я считала главной бедой! Наивное созданье!) Во-вторых, как-то фальшиво звучали эти реплики, а почему — я не понимала.

Позднее до меня дошло (на самом деле это придумано уже давно, но люди любят изобретать велосипеды): для того, чтобы изобразить в тексте неустаревающую разговорную речь, нестареющий молодежный сленг, например, необходимо создать его имитацию. Придумать его. Можно использовать реально гуляющие сленговые словечки? Да, можно. Вкраплять их в ваше придуманное арго — да, только делать это аккуратно. Насколько убедительным получится ваш искусственный сленг — зависит от вашего мастерства.

Но главное правило здесь такое: нельзя брать сленг в чистом виде. Употребление как бы жаргонных слов, принятых в определенных тусовках в определенные годы: впахивать, немеряно, неудобняк, и идиоматические обороты, вроде «конь в пальто» — отчетливое свидетельство авторской беспомощности. Для показа сленга его нужно изобрести. Тогда он, кстати, не утратит актуальность даже после того, как люди вокруг перестанут пользоваться чем-то подобным.

Неплохо бы при этом учитывать, что значения слов меняются. «Баян» в восьмидесятые, девяностые — это шпиц у наркомана. «Баян» в десятые — это расхожая шутка, которая уже известна всему интернету. Можно употребить слово «баян» в еще каком-то сленговом (вами придуманном) значении? Можно.

Слово «зеленка» (разговорное) может обозначать карту масштабом километр в сантиметре, антисептик, полевую военную одежду, густые заросли в Афганистане, где любят прятаться местные басмачи или как там они называются. Можно придумать и использовать еще какое-то значение этого слова? Можно. Слово достаточно гибкое, емкое, нагруженное смыслами.

Гораздо труднее поддаются искусственной жаргонизации слова, которые до этого никогда не служили в таковом качестве. На этом построен анекдот о крокодиле Гене и Чебурашке, которые летом только и делали, что пьянствовали, а когда настала пора сочинения «как я провел лето», решили заменить слово «бутылка» на слово «книга»: «…и так начитались, что встать не могли». «Тонкость» юмора замешана здесь на том, что слово «книга» не обладает жаргонной многозначностью, разве что в каких-то отдельных случаях, в условном языке каких-нибудь двух шпионов.

Для создания естественной имитации жаргона лучше (и проще) пользоваться уже «скомпрометированными» словами.

У меня была серьезная проблема с воровским жаргоном, когда я писала роман про Леньку Пантелеева. Конечно, выручило то, что, по рассказам, Ленька Пантелеев, вроде бы, не пользовался арго — наоборот, его речь отличалась странной правильностью. Но это выручило лишь отчасти, потому что на самом же деле множество героев книги то самое арго употребляли и в больших количествах.