Лев Толстой - Воспитание в свободе. Избранные педагогические статьи

Писатель вступает в заочный спор с знаменитым педагогом И.-Г. Песталоцци, из-за ошибки которого, по убеждению Толстого, произошли «несообразности и ничем не объяснимые нелепости общенаглядного обучения у нас и за границей». По мнению Толстого, задача школы состоит в том, чтобы привести в порядок, классифицировать явления, которые в реальной жизни встречает каждый ребенок. «Классификация же есть наука, имеющая свои законы, а не предметные уроки и наглядное обучение, не имеющие никакой внутренней системы и потому никакого обаяния на ум учеников»

Тем большее возмущение вызывали у Толстого попытки копировать западноевропейские образовательные методики в России. Работы крупнейших методистов того времени изобилуют ссылками на труды немецких педагогов, и российскую школу строят по немецкой модели, в которой «маленьким дикарям» сообщают элементарные сведенья. «Может быть, дети готтентотов, негров, может быть, иные немецкие дети могут не знать того, что им сообщают в таких беседах, но русские дети, кроме блаженных, знают не только, что вниз, что вверх, что лавка, что стол, что два, что один и т. п., но, по моему опыту, крестьянские дети, посылаемые родителями в школу, все умеют хорошо и правильно выражать мысли, умеют понимать чужую мысль (если она выражена по-русски) и знают считать до десяти и более», – писал Толстой.

Попытки объяснить детям хорошо знакомые им понятия с помощью заимствованной в Германии методики только путают их. Жесткая критика писателя вызывает ответную критическую волну. Его обвиняют чуть ли не в разрушении народного образования, особенно земского, в критиканстве и отсутствии конструктивных идей. Понадобилось немало времени, чтобы обиженные резкостью писателя российские методисты признали, что Толстой был во многом прав. Известный теоретик педагогики и методист Н.Ф. Бунаков, оппонировавший Толстому, в конце концов соглашается с тем, что критика писателя подействовала «…отрезвляющим образом на педагогов, увлекшихся немецкой методикой, забывших в своем крайнем увлечении требования народной жизни и невольно впадавших в крайность и преувеличения».

Что касается конструктивных идей, они, несомненно, были. Доказательство этому – успешная практика яснополянской школы. Другое дело, что для того времени они оказались слишком смелыми и не могли быть по ряду причин предложены массовой школе, которую выстраивали тогда русские педагоги. Отсюда, возможно, подчеркиваемый оппонентами Толстого конфликт с известным русским педагогом К.Д. Ушинским. «Прежде всего, представляется вопрос, можно ли, действительно, сопоставлять значение в нашей педагогике Ушинского и Толстого? И на этот вопрос придется дать отрицательный ответ. Ушинский создавал для нас педагогическую теорию, к созданию этой теории он подходит вооруженный всем запасом учености, приобретенной многосторонним изучением. Он не отстраняет от себя результатов немецкой педагогики, потому что она немецкая; он говорил только, что далеко не все может быть воспринято из этой педагогики нами, русскими», – пишет, например, профессор Н.К. Грунский.

У Толстого действительно нет незыблемых и систематизированных педагогических представлений, более того, его педагогические взгляды меняются на протяжении жизни. Сегодня с той или иной степенью уверенности можно говорить о возможности реконструкции идей Льва Николаевича. Так, протестуя против школьной муштры и предметных уроков, Толстой настаивает на сознательном усвоении систематических знаний, формировании теоретических обобщений. Выделяя содержание, которое должно стать предметом усвоения, Толстой пишет: «Существенное условие всякого преподавания состоит в том, что из бесчисленного количества разнородных явлений избираются однородные явления, и законы этих явлений сообщаются учащимся. Так, при обучении языку (грамота) сообщаются ученикам законы слова, в математике – законы числа». То есть предлагается совершенно иной, отличный от существовавшего, принцип отбора содержания образования, где любой учебный предмет формируется как система научных понятий. Этот принцип внешне входит в противоречие с призывом Толстого облегчить учение, но в том-то и дело, что, по его замыслу, трудности обучения должен брать на себя учитель. Это означает, что он не должен удовлетворяться такими занятиями, как переписывание, диктовка, чтение вслух без понимания, а обдумывать и готовить каждый урок, следить за ходом мысли ученика, давать ему возможность задавать любые вопросы и толково на них отвечать. Писатель замечает: «…Учителю кажется легким самое простое и общее, а для ученика только сложное и живое кажется легким».