Джон Грэй - Мальчики с Марса. Почему с ними так непросто и что с этим делать

В конце семидесятых резко повысилось число разводов, и я не мог не заметить, что дети в подавляющем большинстве случаев оставались с мамой. А от папы культура требовала не участия в воспитании, а денег. И мы презирали тех пап, которые не платили алиментов. Я и сам разделял эти стереотипы, пока не послушал, что говорят эти папы в моих мужских группах.

И меня поразило, как много думали эти отцы о воспитании детей, насколько небезразличными они были. Когда они рассказывали о дискриминации в суде по семейным делам, то открыто возмущались, не жалели гневных и горьких слов, взывали к закону. Но стоило мне спросить их о детях, и на глазах у них показывались слезы. Под маской ярости скрывалась болезненная обида, беспомощность при столкновении с понятиями вроде «права посещения ребенка» и «опекунства», из-за которых отцы чувствуют себя гражданами второго сорта. А если папа видит ребенка раз в две недели на выходных, он понимает, что все, что он пытается вложить в воспитание, за промежутки между визитами сходит на нет.

Я видел, как одни отцы сползают в депрессию, а другие тратят огромные суммы на судебные тяжбы за свое право на равную долю в воспитании. Далеко не все отцы могли себе позволить такие расходы. Многие надрывались на службе, чтобы заработать нужные суммы, но в результате понимали, что в итоге у них не остается времени на пресловутую равную долю.

Примерно тогда же, когда я делал все эти наблюдения, моя сестра Гейл, учительница начальных классов в городе Аллендейле в штате Нью-Джерси, рассказала мне о другой закономерности. Не раз и не два случалось, что если ее ученики вдруг теряли интерес к учебе и у них падала успеваемость, в конце концов оказывалось, что их родители переживают бурный развод.

Когда в 1986 году вышла моя книга «Почему мужчины таковы, какие они есть» («Why Men Are the Way They Are»), ее перевели на много языков, и я стал получать письма от пап со всего мира – и они жаловались на ту же обиду, депрессию и ярость. Между тем в США дети семейных пар, распавшихся в начале семидесятых, стали уже старшеклассниками. После моих выступлений ко мне подходили их родители и со слезами разочарования и печали рассказывали мне, как тяжело живется их детям. Однако я как ученый и феминист пытался понять, чем вызваны проблемы детей – эмоциональными стрессогенными факторами, связанными с разводом, отсутствием общения с отцами или чем-то другим. Это подтолкнуло меня провести исследование, которое легло в основу книги «Воссоединение с отцом» («Father and Child Reunion») в 2001 году. В ходе этого исследования выяснилось, что главной причиной более 25 проблем, с которыми не могли справиться дети, – проблем социальных, психологических, школьных, медицинских – было именно отсутствие общения с папой.

Обзор имевшихся на тот момент исследований с очевидностью показал, что без отцов страдали и мальчики, и девочки. Но к тому времени, как я начал работу над книгой, стало ясно, что на мальчиков безотцовщина влияет гораздо сильнее. И вред от нее сохраняется гораздо дольше. Оставался вопрос: почему. Главная причина состояла в том, что женское движение прекрасно подготовило девушек к разводам – роскоши, которую теперь могут позволить себе развитые страны – однако с нашими сыновьями такой работы никто не вел. Поэтому у наших дочерей появилось гораздо больше четких целей в жизни (растить детей, зарабатывать деньги или так или иначе сочетать одно с другим), зато сыновья страдают от «бесцельности». Чем больше я узнавал о бесцельности жизни мальчиков, тем яснее мне было, почему те из них, у кого нет папы, который мог бы определить цели и заполнить пустоту, так сильно отстают от мальчиков, в чьей жизни вдоволь отцовского влияния.

Короче говоря, я понял, что совокупное пагубное влияние безотцовщины и бесцельности сильнее, чем воздействие этих факторов по отдельности.

Хуже того, мне становилось все очевиднее, что исторические представления о «мужской» цели в жизни требуют от мальчиков развития «героического интеллекта», который прямо противоречит «здравому интеллекту», то есть умению заботиться о собственном здоровье, как физическом, так и душевном. Я наблюдал, как родители, сверстники, чирлидерши кричат с трибун что-то вроде «быстрее, выше, сильнее! Победа любой ценой!», не понимая, что заставляют мальчика идти на неоправданный риск сотрясения мозга или перелома. А потом, когда он получит травму, шлют ему открыточки – мол, выздоравливай поскорей и снова выходи на поле, где тебя ждет очередное сотрясение.