Константин Минин - Благие цели

Саша расслабился и опустил голову в воду. Голоса друзей, до этого момента свободно доносившиеся до его слуха, внезапно стихли, превратившись в ровное, слегка различимое гудение.

Вдох. Грудь, надувшись, всплыла к поверхности.

Выдох. Тело опустилось на дно.

Саша зажал пальцами нос и опустил голову под воду.

«Если бы можно было не выныривать! Раз и навсегда раствориться в воде, обретя невесомость…»

Запас кислорода в крови и лёгких закончился, и Саша всплыл за очередной порцией воздуха. «Надо научиться подольше задерживать дыхание».

Он почти уже нырнул вновь, когда смог разобрать доносящиеся до него слова.

Миша, заплетающимся языком очень громко рассказывал кому-то:

– …Я через забор перелез, и знаю ведь, что где-то сторож должен быть, а всё равно хочется. Сами понимаете, такая высота…

Саша не стал дослушивать и вновь опустился под воду.

«Он рассказывает свою историю про башенный кран. На этот раз его никто не останавливает и не перебивает. А зачем. Я же здесь…» – думал Саша, и новая волна злости вплотную приблизилась к нему.

Время шло по своим, одному ему известным, законам, но для Саши оно измерялось не часами и минутами, а промежутками между моментами, когда дверь в ванную открывалась и озадаченный Слава спрашивал:

– Помощь нужна?

Спустя четыре промежутка вода остыла. Настало время покинуть ванну.

Просить о помощи не было никакого желания, и поэтому Саша, ухватившись рукой за бортик, начал вытягивать себя из воды. Тело в зыбком равновесии зависло на краю. Рука потянулась к креслу-каталке.

Какая-то сила перевесила Сашу вперёд, и, цепляя второй рукой стену, он повалился на пол. Что-то грохнуло и зазвенело, осыпая мокрое тело острыми осколками битого стекла.

Дверь распахнулась, и в ванную вбежали люди.

– Зеркало! Он разбил зеркало!

– Осторожнее.

– Не толпитесь!

– Кровь!!!

Саша не видел лиц вошедших, хотя голоса узнавал. Три пары сильных рук подняли его, и таким как был: голым, мокрым и в крови, унесли в комнату.

В тот момент боли не было. Был только стыд. Саша видел обращённые на него взгляды, полные жалости и, как ему тогда казалось, презрения. Ему было стыдно за беспорядок, который он устроил, за наготу, но больше всего он стыдился собственного бессилия.

С тех пор Саша боялся один принимать ванну, а просить кого-либо о помощи было ниже его достоинства. Осколки старого зеркала выкинули, а новое он так и не купил. Возможно, потому, что не хотел видеть отражение себя такого… каким он стал.

Ноги, обутые в мягкие растоптанные тапочки, почти не отрываясь от пола, с тихим шуршанием скользят по гладкому линолеуму. Нагое тело небрежно прикрыто вышарканным и растянутым на локтях халатом, распахнутые полы которого не способны спрятать обвисший живот.

Жир предназначен для накопления и хранения питательных веществ. Почему тогда он не уменьшает потребность в питании? В этом теле больше ста килограммов жира. Почему каждое утро, обед, вечер. Да что там… Почему всё время оно хочет есть?!

Жри себя!!!

Каждый шаг – это усилие. Каждое движение – это испытание. Главное – не торопиться. Постепенно. Шаг за шагом. Не спеша… Этот организм больше не пригоден для быстрых движений.

Косая ухмылка исказила лицо.

Этот организм…

Можно подумать, что есть другое, молодое, сильное, здоровое тело! Словно есть способ менять тела, как надоевший или износившийся наряд. Самое время записываться в буддисты. Хотя.

После смерти человека должно ждать что-то большее, чем просто новое тело и очередная попытка прожить жизнь. Всё-таки несправедливо: потратить кучу сил на прохождение не столько сложной, сколько мерзкой игры только лишь для того, чтобы в финале вновь очутиться на первом её уровне.

Магниты уплотнителя, после недолгого сопротивления, позволили дверке холодильника открыться. Маленькая лампочка послушно осветила его содержимое. Хлеб, полдюжины яиц, квашеная капуста в стеклянной банке, варёная колбаса, сыр и большая пластиковая бутылка сладкого магазинного кваса.

Руки привычно открутили пробку. Долгий глоток. Холодный сладкий напиток обжигает рецепторы. Зубы отрывают большой кусок хлеба, колбасы, хлеба. Рот наполнен сухой пищей. Челюсти не справляются с пережёвыванием.

Глоток.

Кое-как пережёванная, смоченная квасом еда проталкивается в пищевод. Колбаса, колбаса, хлеб, квас, глоток.

Руки разворачивают шуршащий пакет. Сыр с плесенью. И это не благородная голубая плесень. Вовсе нет!