Елена Макарова - Вещность и вечность

«Мы объединили Хануку с Рождеством и устроили с ребятами “Праздник Света”, – рассказывает Хана Райнерова, – единый общечеловеческий праздник. Среди ребят были христиане-полукровки. Мы не хотели развивать в них “религиозный” комплекс и старались сделать так, чтобы все дети поняли: дело не в религии, а в противоборстве добра и зла. Общим злом, понятно, была нацистская система» [23].

«Я носил крест и звезду. В нашей комнате жили 24 мальчика из Германии, – вспоминает П. Харрингер. – Я их терпеть не мог. Они сказали мне: “Это ты виноват, что мы в концлагере”. Я виноват? В Терезине христиане молились на чердаке, там стояли деревянные лавки, а на стене был большой крест и икона. Я исправно ходил молиться. Я был и остаюсь католиком, хоть и не хожу в костел» [24].

Дети из Рейха поначалу принимались в штыки детьми Протектората. Чешские дети не желали ни слышать, ни изучать немецкий язык. «Моя сестричка Соня решила, что не будет учить немецкий, поскольку после войны это будет мертвый язык, нечто вроде латыни» [25]. Немецкоязычные дети, напротив, с большой охотой изучали чешский. «Чешские дети были симпатичные, – рассказывает П. Харрингер, – и я добился, чтоб меня к ним перевели. Я учил по двадцать слов в день, с очень хорошенькой блондинкой, жаль, что она погибла. Мы сидели спина к спине, она учила меня чешскому, а я ее – немецкому. Я увивался за чехами. Когда пришла Советская Армия, я пришил к рукаву чешскую эмблему» [26].

Вальтер Айзингер. 1941. Брно.

Педагоги взывали к добру и любви. «Должны ли наша ненависть, наш праведный гнев и суд пасть на всех немцев без исключения?.. Хотим ли мы обрушить на врага возмездие с той же неправедной ненавистью, которую он ныне обрушивает на нас?» – спрашивает ребят воспитатель Вальтер Айзингер. И получает ответ ребенка: «Затравленные, униженные злобой мира, мы не станем наполнять злобой свои сердца. А любовь к ближнему, уважение к другим нациям, народам и религиям будут отныне и присно нашим наивысшим законом!» [27]

Идея учреждения «Республики ШКИД» принадлежала Вальтеру Айзингеру, 29-летнему преподавателю чешского языка и литературы из еврейской гимназии в Брно. Так Школа имени Достоевского, основанная в 1921 году на Старопетровском проспекте в Петрограде, «перекочевала» в «Единичку», комнату № 1 в здании L 417, где и располагался детдом для мальчиков. К слову сказать, никто из них «Республику ШКИД» не читал. «Я прочел ее только после войны, – рассказывает Зденек Орнест. – Вальтер с таким увлечением рассказывал про Леньку Пантелеева, как тот превратился из воришки в честного пионера… Мы обожали слушать про ШКИД» [28].

Обложка первомайского выпуска журнала «Ведем». 1943.

Айзингер вырос в Подивине, в ортодоксальной еврейской семье. В городе был еврейский квартал, хедер и синагога. Возможно, он выучился бы на меламеда, еврейского учителя, но голову вскружили революционные идеи, и он углубился в изучение марксизма и русской литературы. Он знал наизусть Лермонтова, Фета, Есенина и Маяковского; позже, в Терезине, перевел для ребят «Парус», «Шепот, робкое дыханье…» и другие произведения русской классики. Его духовным наставником был Лев Толстой, а «земным» – профессор Бруно Цвикер [29], социолог-марксист, с которым они преподавали в еврейской гимназии Брно.

Летом 1940 года Вальтер влюбился в свою ученицу Веру Сомерову. Та сдавала ему экзамен по сочинению на тему «Расцвела яблоня». В январе 1942 года, накануне депортации в Терезин, Вальтер писал Вере: «Я прощаюсь с тобой в полной уверенности, что мы еще встретимся, но не в Терезине, а на воле. …Но если случится, моя дорогая Вера, что я не вернусь, ты свободна от всех данных мне обещаний. Я только хотел бы, чтоб тот, кому ты отдашь свою руку и сердце, смог любить тебя так, или почти так, как любил тебя я».

В августе 1942 года Вера прибыла в Терезин, где они с Вальте-ром сыграли свадьбу. В придачу к ненаглядному «папе-профессору» у шкидовцев появилась молоденькая «мама Вера».

Вальтер писал передовые в журнал «Ведем», в них он пытался примирить детей с ситуацией и настроить их на лучшее будущее после войны:

«Не по своей воле выбрали мы сообщество, в котором живем ныне. Им правит авторитарная машина, но сама она находится за пределами нашего сообщества. И потому нам часто приходится подчиняться указам и правилам, которым мы, будучи свободными, никогда бы не следовали. Но это не значит, что все они сплошь безумны, среди них есть и такие, которые, будучи вынужденными, содержат в себе крохи здравомыслия. То, что система власти существовала во все времена, не значит, что мы должны ее принять или оправдать. Однако было бы не вредно поразмыслить на эту тему: что если мы ошибаемся и тем самым действуем против самих себя – не является ли это причиной многих бед, творящихся в гетто?