Джеймс Купер: Зверобой, или Первая тропа войны

– Не дай бог, чтобы когда-нибудь впоследствии мы пожалели о том, что нам сегодня не хватило искренности, – сказала она. – Надеюсь, что мы с вами наконец поймем друг друга. Вы не хотите взять меня в жены, Зверобой?

– Будет гораздо лучше для нас обоих, если я не воспользуюсь вашей слабостью, Джудит. Мы никогда не сможем пожениться.

– Вы не любите меня… Быть может, в глубине души вы даже не уважаете меня, Зверобой?

– Если речь идет о дружбе, Джудит, я готов для вас на все, готов принести вам в жертву даже мою собственную жизнь. Да, я готов рисковать ради вас, так же как ради Уа-та-Уа, а больше этого я не могу обещать ни одной женщине. Но не думаю, чтобы я любил вас или какую-нибудь другую женщину – вы слышите: я говорю, какую-нибудь другую, Джудит! – настолько, чтобы согласиться покинуть отца и мать, если бы они были живы… Впрочем, они умерли, но это все равно: я не чувствую себя готовым покинуть родителей ради какой-нибудь женщины и прилепиться к ней, как говорит писание.

– Этого довольно, – ответила Джудит упавшим голосом. – Я понимаю, что вы хотите сказать: вы не можете жениться без любви, а любви ко мне у вас нет. Не отвечайте, если я угадала, – я пойму ваше молчание. Это само по себе будет достаточно мучительно.

Зверобой повиновался и ничего не ответил. В течение целой минуты девушка молчала, вперив в него свои ясные глаза, как будто хотела прочитать, что делалось у него в душе. А он сидел, поигрывая веслом, с видом провинившегося школьника. Затем Джудит опустила весло в воду, Зверобой тоже налег на весло, и легкая пирога понеслась вслед за делаваром.

По дороге к берегу Зверобой не обменялся больше ни словом со своей красивой спутницей. Джудит сидела на носу пироги, спиной к охотнику, иначе, вероятно, выражение ее лица заставило бы Зверобоя попытаться ласково утешить девушку. Вопреки всему, Джудит не сердилась на него, хотя на щеках ее густой румянец стыда несколько раз сменялся смертельной бледностью. Скорбь, глубокая сердечная скорбь царила в ее сердце и выражалась так ясно, что этого нельзя было не заметить.

Оба они довольно лениво работали веслами, и ковчег уже причалил к берегу, а солдаты высадились, прежде чем пирога успела достигнуть мыса. Чингачгук обогнал всех и уже вошел в лес до того места, где тропинки разделялись: одна вела в форт, а другая – в делаварские деревни. Солдаты тоже выстроились в походном порядке, предварительно пустив ковчег по течению, совершенно равнодушные к его дальнейшей судьбе. Джудит на все это не обратила никакого внимания. Мерцающее Зеркало потеряло для нее всю свою привлекательность, и, едва успев ступить на прибрежный песок, она поспешила вслед за солдатами, не бросив назад ни одного взгляда. Даже мимо делаварки она прошла не оглянувшись; это скромное существо так же отвернулось при виде удрученного лица Джудит, как будто чувствуя себя в чем-то виноватой.

– Подожди меня здесь, Змей, – сказал Зверобой, последовав за отвергнутой красавицей. – Я хочу посмотреть, как Джудит нагонит отряд, а потом вернусь к тебе.

Когда они отошли на сотню ярдов, Джудит обернулась и заговорила.

– Пусть будет так, Зверобой, – сказала она печально. – Я понимаю, вы хотите проводить меня, но в этом нет никакой нужды. Через несколько минут я нагоню солдат. Так как вы не можете быть моим спутником на жизненном пути, то я не хочу идти с вами дальше и по этому лесу. Но постойте! Прежде чем мы расстанемся, я хочу задать вам еще один вопрос, и, ради бога, ответьте мне честно. Я знаю, вы не любите ни одной женщины, и вижу только одну причину, по которой вы не можете… не хотите любить меня. Итак, скажите мне, Зверобой…

Тут девушка остановилась, как будто слова, которые она хотела произнести, грозили задушить ее. Потом, собрав всю свою решимость, то краснея, то бледнея при каждом вздохе, она продолжала:

– Скажите мне, Зверобой: то, что говорил Гарри Марч, повлияло как-нибудь на ваши чувства?

Правда всегда была путеводной звездой Зверобоя, он не мог скрывать ее, если даже благоразумие повелевало ему хранить молчание. Джудит прочитала ответ на его лице, и с сердцем, растерзанным сознанием, что она сама во всем виновата, девушка еще раз тяжело вздохнула на прощание и исчезла в лесу.

Некоторое время Зверобой стоял в нерешительности, не зная, что делать дальше, но наконец повернул назад и присоединился к делавару. В эту ночь все трое расположились лагерем у истоков родной реки, а на следующий вечер торжественно вступили в делаварскую деревню. Чингачгука и его невесту встретили с триумфом; все прославляли их спутника и восхищались им, но прошли целые месяцы, полные напряженной деятельности, прежде чем он успел оправиться от удручавшей его скорби.