Мы поймали довольно много сардин и трески, но хорошая рыба в трал не шла, хотя в этом районе богатые планктоном течения из Антарктики встречаются с теплыми водами тропиков.
– Мы тут прямо как на прогулочной яхте, – лениво зевнул Джон; он почти лежал на релингах мостика, время от времени обводя взгля дом пустынный го ризонт. – Никого и ничего, одни-одинешеньки... Простор окружающей нас водной пустыни, спокойствие и тишина наступающего вечера вы теснили у меня из головы мысли о Стайне, и я хотел только этого покоя и этой тишины.
– Мы, кажется, несколько отклонились к югу, – пробормотал я. – Вода здесь, пожалуй, холодновата для рыбы.
– Счастливые планктончики! – засмеялся Джон. – Ничто не угрожает их одноклеточному существованию!.. Послушай, но мы можем проболтаться тут без толку целую неделю... Это еще что? Кажется, кто-то не прочь составить нам компанию!
Я посмотрел в том направлении, куда показывал Джон, и увидел на юго-западе, у самого горизонта, белое пятнышко. Наблюдательность и постоянная бдительность, присущие каждому моряку-подводнику, поистине стали второй натурой Джона.
Взяв бинокль, я навел его на поднимавшийся из моря белый треугольничек.
– Ну вот и пираты пожаловали, – заметил я шутливо. – Парусник на горизонте! Всем быть начеку – того и гляди ринутся на абордаж!..
Джон продолжал наблюдать за быстро увеличивающимся парусом.
– Мчатся как на крыльях! – одобрительно заметил он. – Готов поклясться, это шкипер из Людерица. Да, это же «Пиккевин»!
Я не отрываясь смотрел в бинокль.
– Попутным ветром идут. Так... Теперь они изменил и курс и, кажется, идут на сближение.
– Хотелось бы мне взглянуть на этот парусник, когда и он, и капитан были еще молоды! – воскликнул Джон, любуясь кораблем, идущим под всеми парусами. – Нет, что ни говори, превосходный моряк этот Хендрикс!
– Недаром его предками были малайцы, уж они-то знали море.
Теперь мы уже видели все три мачты парусника, хотя его корпус, окрашенный темной краской, еще был плохо различим.
– «Пиккевин» так стар, – снова заговорил Джон, – что у него могут рухнуть мачты, если Хендрикс забудет об осторожности. Я прямо-таки ненавижу его за эти топсели. Вот уж никогда не предполагал, что увижу «Пиккевин» с тремя кливерами! У этой старой калоши, как вид но, все еще хороший корпус, если она выдерживает столько парусов.
Я с улыбкой слушал брюзжание Джона.
– «Пиккевин» мчится прямо на нас! – вдруг воскликнул он. – Скорость узлов одиннадцать, не меньше.
Теперь и я заметил, что расстояние между нами быстро сокращается. У меня мелькнуло смутное подозрение, что «Пиккевин» специально изменил курс, как только увидел нас, но я постарался убедить себя, что это просто моя мнительность.
Шхуна продолжала приближаться. Она шла круто к ветру и так кренилась, что свисавшая со шлюпбалок шлюпка, казалось, касается воды. Теперь нас разделило не больше мили, но «Пиккевин» не изменил курса. От меня не ускользнуло, что и Джон начинает проявлять беспокойство, хотя еще совсем недавно отпускал всякие шуточки.
– Джеффри, может, нам немного посторониться, а? Пар уступает дорогу парусу, и все такое...
– Поверни штурвал на две-три ручки, – приказал я рулевому, но, вспомнив о тянувшейся у нас за кормой тяжелой сети, поправился: – Нет, пятнадцать градусов лево руля!
По машинному телеграфу я отдал команду увеличить скорость, чтобы «Этоша» быстрее сошла с пути шхуны.
– Ну, теперь-то они не наскочат на нас, – сказал я, – даже если Хендрикс окажется таким болваном, что и дальше будет мчаться сломя голову, словно нас вообще не существует.
– Да, но он положил руль под ветер! – с тревогой в голосе воскликнул Джон. – Какую чертовщину задумал этот Хендрикс?
Шхуна снова изменила курс и сейчас мчалась прямо на нас. До нее оставалось не более полумили.
– Лево на борт! – резко скомандовал я; сейчас бы самое время прибавить скорости, но нам мешала сеть. В обычных условиях с «Этошей» мог бы успешно соперничать разве что военный корабль, а теперь она плелась, словно больная кляча. Мне не случалось находиться на корабле, когда к нему приближается вражеская торпеда, но сейчас, глядя, как прямо на «Этошу» мчится старый парусник, я понял всю беспомощность человека, наблюдающего за вспененной и бегущей дорожкой, по которой неумолимо надвигает ся смерть.
Схватив рупор, я крикнул слонявшимся по палубе матросам:
– Отдать сеть! Да поживее, черт бы вас набрал!
Читать дальше