Антон Олейников - Казни и пытки. Мифы и легенды

Так как рентген фактически является лучевой кастрацией со всеми ее последствиями, сейчас стерилизацию применяют только хирургическую, зачастую при помощи лапароскопов и другой современной аппаратуры. К сожалению, мудрецы, пытающиеся использовать ее в полтических целях не перевелись, так она широко применяется китайским правительством в борьбе с женским движением Тибета и в ряде других стран. Так как для основной части женщин материнство является неотъемлемой частью семейного счастья, эта угроза разрушительно действует на психику жертв подобных репрессий…

Главным орудием телесного наказания в России являлся кнут, перенятый страной от татар. Это — наиболее ужасный инструмент наказания, когда-либо выдуманный человечеством.

Описания кнута разнятся одно от другого. Суммируя все данные, можно сказать, что он состоит по большей части из плотного, тяжелого кожаного ремня, имеющего в длину приблизительно восемь футов (2,5 м); укрепляется этот ремень к деревянной ручке длиною в два фута (60 см). Сам ремень имеет вид довольно широкой ленты, согнутой таким образом, что ее стороны представляют собою два острых края. Попадаются кнуты, обтянутые проволокой, заканчивающейся небольшим крючком. При каждом ударе этим ужасным орудием острые края его до того сильно раздирают спину наказуемого, что получается впечатление удара обоюдоострого ножа; кроме того, палач никогда не поднимает со спины кнут, а медленно протягивает его по коже, вследствие чего маленький крючок в конце ремня обрывает каждый раз тонкие куски мяса.

Мотрайн (1820) описывал кнут, рисуя его в виде плети, сделанной из кожи старого осла; ширина его приблизительно в один дюйм (2,54 см). До употребления кожа вываривается в уксусе и обрабатывается кобыльим молоком.

Граф де Лагни (1840) говорил: «Кнут состоит из толстого кожаного ремня, нарезанного в виде треугольника; в длину он имеет от трех до четырех локтей (90—120 см), ширина его один дюйм. Один конец — более широкий, другой уже и прикреплен к ручке, имеющей два фута (60 см) в длину.

Один из преобразователей-правителей страны ограничил количество ударов кнутом сто одним, но так как ни один из наказываемых такого числа не вынес, то это количество приходилось постепенно понижать. В своем сочинении, относящемся к 1852 году, барон Гартгаузен сообщает, что употребление кнута во время его пребывания было совершенно оставлено. Наказанный незаслуженно кнутом имел право получить из суммы суда по 200 рублей за каждый нанесенный ему удар. Чтобы наказание было еще более чувствительным, преступнику полагалось ложиться под кнут только в одной паре панталон.

Процедура экзекуции совершалась следующим образом. Приговоренного укладывали на деревянную скамью животом вниз, руки и ноги его аккуратно вытягивались и фиксировались к кольцам, прибитым в поперечные края скамейки. Голова до того сильно прижималась к дереву, что у жертвы не было никакой возможности кричать, что в значительной мере увеличивало болевое ощущение. Правильное и умелое применение кнута требовало продолжительного изучения, а также крепких нервов и мускулов.

В палачи постоянно назначался один из преступников, приговоренный к тому же наказанию, которое он выполнял после своего помилования на других. После двенадцати лет службы его отпускали на волю и препровождали на родину, но во время несения обязанностей палача его содержали под строгим заключением и выпускали из камеры только тогда, когда необходимо было произвести экзекуцию над приговоренным к телесному наказанию преступнику. В тюрьмах же опытные палачи подготовляли учеников и обучали своему ремеслу будущих истязателей. Упражнения производились ежедневно, для каковой цели применялась человеческая фигура из тряпок, набитых соломой или конским волосом. Ученики посвящались во все тайны экзекуторского искусства и получали от своего ментора указания по поводу того, каким образом возможно наносить то ужасно сильные, то вовсе слабые удары.

Применение той или иной степени строгости находилось в зависимости не только от квалификации совершенного жертвой преступления, но также — и, пожалуй, более всего — от величины подарка, получаемого палачом перед поркой в виде подкупа.