Константин Душенко - Мысли и афоризмы древних римлян

Всякий слышит лишь то, что понимает.

Неожиданное случается чаще того, что ожидаешь.

Больше значит один свидетель видевший, чем десять слышавших.

Человек человеку волк, если он его не знает.

Истинно честен тот, кто всегда спрашивает себя, достаточно ли он честен.

Кто бежит от своих, тому долго придется бежать.

Нет ни одной такой плохой книги, из которой нельзя было бы чему-нибудь научиться.

Нет ни одного животного, которое проливало бы слезы, и притом с первого дня своего появления на свет. А ведь смех, самый первый смех, появляется у человека только на сороковой день его жизни!

О каждом дне можно судить только по следующему за ним дню, а о всех прожитых днях может произвести приговор только последний из них. Благо никогда не равно злу, даже если счастливые обстоятельства по количеству равняются несчастным; ведь нет той радости, как бы она ни была велика, которая могла бы уравновесить малейшее огорчение. Не считать надо дни, а взвешивать.

Никого нельзя назвать счастливым. Вернее будет сказать, что тот, к кому судьба была благосклонна и добра, не был несчастлив; ибо, если не говорить о всем прочем, у человека всегда остается страх перед изменчивостью судьбы, а раз такой страх сидит в сознании, не может быть прочного счастья.

Никто из смертных не может быть умен всегда.

В плохой покупке всегда каешься, потому особенно, что это укор хозяину в его глупости.

Время кажется тем короче, чем оно счастливее.

Как в человеке, так и в государстве, тяжелее всего болезнь, начинающаяся с головы.

Как о художнике, скульпторе, резчике может судить только мастер, так и мудреца может постичь только мудрец.

Как со всем хорошим, так и с хорошей речью: она тем лучше, чем длиннее.

Как-то Регул, с которым мы защищали одно и то же дело, сказал мне: «По-твоему, надо исследовать все, относящееся к делу, а я сразу вижу, где горло, и за него и хватаю». Он, конечно, хватал то, на что нацелился, но в выборе цели ошибался часто. Ему случалось принять за горло колено или пятку.

Лучше сказать лишнее, чем не сказать необходимого. А потом судить о том, что лишнее, ты можешь, только прослушав все.

Люди больше ценят славу не великую, а широко разошедшуюся.

Люди, которые многим нам обязаны, если раз в чем-нибудь им отказать, помнят только о том, в чем было им отказано.

Мало разницы в том, потерпел ты несчастье или ждешь его; только для печали есть граница, а для страха – никакой.

Мнения ведь подсчитывают, не взвешивают; в самом равенстве столько неравенства! Разум не у всех одинаков, а права одинаковы.

Мы завидуем нравственному благородству, но гораздо больше тому, что его прославляют, и не судим вкривь и вкось только о добрых делах, покрытых мраком.

Неблагодарное дело услуга, если за нее требуют благодарности.

Недостойно оказывать больше почестей правителям, радующимся больше рабству граждан, нежели их свободе.

Нельзя ценить его труды ниже потому, что он наш современник. Если бы он славен был среди людей, которых мы никогда не видели, мы разыскивали бы не только его книги, но и его изображения, но он живет в наше время, он нам уже надоел и слава его тускнеет. Неправильно и зло не восхищаться человеком, достойным восхищения, потому что тебе довелось его видеть, с ним разговаривать, его слышать.

Никто не выслушивает порицаний терпеливее людей, больше всего заслуживающих похвал.

О судебных речах:

Предательством было бы бегло и кратко коснуться того, что следует втолковывать, вбивать, повторять. Для большинства в длинном рассуждении есть нечто внушительное, весомое; меч входит в тело не от удара, а более от нажима: так и слово в душу.

Одна и та же речь может, правда, показаться хорошей, когда ее произносят, и плохой, когда ее читают, но невозможно, чтобы речь, хорошо написанная, оказалась плоха при слушании.

Открытая рана боится прикосновения врачующей руки, потом терпит ее и, наконец, требует; так и свежая душевная боль отталкивает слова утешения и бежит от них, но затем их хочет и успокаивается от добрых ласковых слов.