Lib.ru/Современная литература - Евпланов Андрей Яковлевич. Коллекционер

сам был не прочь послушать слово благодати. И вот воскресным утром

обитатели лагеря и администрация собрались на площади, где ежедневно

проходили переклички. Алистер взошел на кафедру, сколоченную из ящиков,

и заговорил, сначала тихо, потом все громче и громче. Речь его с английского

на русский переводила польская еврейка из Красного Креста по фамилии

Меламед.

Алистер вывалил на головы бедных детей мешанину из библейских

историй и кельтских сказаний, которой его кормили в школе, дома и во время

воскресных собраний. Время от времени он открывал свою книжонку и

зачитывал цитату, так что каша получалась с гвоздями. А напоследок он

выдал фирменный постулат о том, что каждый смертный может стать богом,

и для этого вовсе не обязательно погибать на кресте - достаточно накопить

нужное количество добрых дел.

Дети ровным счетом ничего не поняли из того, что говорил длинный

американский поп в армейском кителе, но он так махал руками, так страшно

таращил глаза, что многие из них к концу проповеди плакали. Они, конечно,

плакали о своем, просто время и место подходили для этого как нельзя

лучше, но Алистер думал, что заронил в их души искру веры и ощущал себя

немного богом.

Несколько раз он останавливался, и искал взглядом ту, ради, которой

все это затеял, но не находил. После проповеди он спросил пани Меламед,

где та лучезарная девочка, которая здоровается с ним по-английски, и

переводчица ответила ему, что к Гале Биленко приходила ее немка, после

чего у нее произошел нервный срыв.

Пани Меламед привела к нему Галю на следующий день, но это была

уже не та sunny girl, при виде которой у Алистера учащалось сердцебиение.

За два дня она превратилась в перегоревшую лампочку, как все русские

девочки в этом лагере. Опухшие веки, землистый цвет лица, неопрятные

волосы - что с ней случилось?

Чтобы это понять, нужно было знать ее жизнь, ну может быть не всю

от рождения, а только германский период. На фабрике, где Галя проходила

трудовую повинность, она познакомилась с немецким мальчиком Хорстом

Шнайдером. Взрослые рабочие уходили на фронт, а их место у станков

занимали дети. Когда Хорста мобилизовали в трудовую армию, ему едва

исполнилось двенадцать лет. Но это уже был настоящий мужчина, такой

"храбрый портняжка", который мог ответить фюреру из гитлерюгенда: "Не

лез бы ты не в свое дело", когда тот сказал ему, что немцу не подобает

встречаться с иностранкой.

Они встречались на заводском дворе, за ящиками с готовой

продукцией. Он угощал ее хлебом с тонким слоем маргарина и учил

немецким словам, а она показывала ему, как надо целоваться. Никогда ни с

кем до Хорста она не целовалась, но почему-то была уверена, что это

делается именно так.

В один прекрасный день они поклялись друг другу в вечной любви, и

решили, что поженятся, как только кончится война. Но война все не

кончалась, и вот уже на фронт уходили дети, а среди них и Хорст.

Они думали, что разлука продлиться неделю, ну максимум месяц, Рейх

висел на волоске, каждый день английские самолеты с немецкой

педантичностью бомбили город. Но вот прошел один месяц, другой, третий,

а Хорст все не возвращался.

Германия подписала акт о капитуляции, война закончилась, а Хорст не

возвращался. Галя ни минуты не сомневалась, что ее жених жив. Сначала она

думала, что он где-то скрывается от оккупационных властей, потом, что он

попал в плен к ее соотечественникам. Это было не так плохо, своим она

могла бы рассказать все, как есть, и они бы все поняли, и отпустили Хорста

на свободу. Раз в неделю она встречалась с матерью своего жениха, и они

обсуждали всевозможные варианты развития событий, и всегда у них все

заканчивалось хорошо. Но этим надеждам не суждено было осуществиться.

К фрау Шнайдер пришел одноклассник Хорста, которого забрали на

фронт вместе с ее сыном, и рассказал, как русские размозжили голову ее

сыну прикладами на окраине Берлина, после того как у него кончились

патроны, и он не мог больше отстреливаться. Этот одноклассник видел все

собственными глазами, он-то остался жив только потому, что спрятался за

мусорными баками.

- Переведите, что я очень сочувствую, да поможет ей Всевышний

перенести это горе, - произнес Алистер дежурную фразу, и сложил руки на

груди, давая понять, что разговор окончен. После всего услышанного его