Абрам Фет: Заблуждения капитализма или пагубная самонадеянность профессора Хайека

Упорное сохранение социализма в умах западной интеллигенции выглядит, на первый взгляд, чем-то парадоксальным. Может показаться, что социализм давно уже вышел из моды. Политические системы, претендовавшие на «строительство социализма», уже погибли или находятся при последнем издыхании. На Западе, где возникло самое понятие социализма и дольше сохранялось его первоначальное содержание, к нему потеряли интерес те, кого он должен был осчастливить: пролетарии превратились в буржуа. Лишь слабый отзвук социализма сохранился в политике так называемых социалистических партий, давно уже утративших свой «рабочий» характер. В общем, на Западе одержала верх буржуазная культура или, по выражению Герцена, возобладало «мещанство». Насколько еще сохранился рабочий в старом смысле, то есть стоящий у станка, он во всем остальном такой же буржуа, как все получающие регулярный доход: это и есть «средний класс», вполне безразличный к идеям социализма, да и ко всем идеям вообще.

Но идеи социализма создал не рабочий, а интеллигент. Они могли на какое-то время увлечь рабочего, пока он еще не превратился в буржуа, но рабочий может превратиться в буржуа, а интеллигент – не может. Для рабочего – если он только рабочий – мышление не является органической потребностью, и точно так же для его собрата с «белым воротничком», выполняющего какой-нибудь «сервис».

Отбыв свою дневную службу, этот современный рабочий не читает и не думает: он отдыхает, сидя перед экраном телевизора и потягивая какой-нибудь напиток. Социализм не может предложить ему ничего лучшего: помните ли вы гимн обитателей Скотного двора? Ветряная мельница уже построена, и каждому отведено его стойло.

«Трудящийся», живущий такой жизнью, уже не человек . В нем нет уже особых страстей и надежд, отличающих человека от всех животных. Поэтому он не представляет интереса для «искателей социализма». Некоторые из них пытались найти нужный им материал в общественных низах, среди неудачливых, порочных и просто преступных. Там человек еще способен на недолгий порыв. Но подлинным носителем извечного недовольства – следовательно, извечным «искателем социализма» – является только интеллигент. Психологической проекцией его искания и был так называемый «сознательный пролетарий». В прошлом веке! Теперь ему не на кого свалить свое дело.

Для того, чтобы могла существовать интеллигенция, нужно не так уж много настоящих интеллигентов. «Чтобы свершился величайший труд, достаточен один дух на тысячу рук» (Гёте). Рыцарство не могло бы сохраниться, если бы не было странствующих рыцарей, искавших Святой Грааль. Не могла бы сохраниться религия, если бы не было аскетов в монастырях, искавших мистические прозрения. Что же – все это были социалисты? Нет, это были их предтечи. Фараоны, инки и прочие рабовладельцы не были предшественниками социализма: у них не было идеала, и им нечего было искать. Удивительным образом один из наших современников усматривает начала социализма там, где был идеальный консерватизм. Но к определению социализма мы еще вернемся.

Сколько бы ни было «довольных» интеллигентов, нашедших свое место, всегда должно быть небольшое число «недовольных». Иначе не будет никакого прогресса, и общество превратится в стоячее болото. Дело здесь не в выборе модели: «стационарное» общество долго не проживет, оно1/p начинает гнить. Если в нем есть механизмы, предотвращающие разложение, то нужны механизмы, охраняющие эти механизмы, и т. д.; и уже получается прогресс. Стагнирующее общество уничтожает «внешний враг»: если не степные кочевники, то СПИД. Стало быть, для сохранения западной культуры нужен прогресс – иначе она погибнет, как погибли все высокие культуры до нее. И, конечно, мы этого не хотим.

Недовольные интеллигенты должны иметь свою субкультуру, достаточно независимую от внешнего контроля. Следовательно, не должно быть регламентации их мышления и, в широких пределах, даже их образа жизни. Конечно, недовольство не может быть их единственным признаком: тривиальное недовольство сводится к неврозу. Творческое же недовольство проявляется в творческих достижениях. Так и отбираются подлинные интеллигенты. «Довольные» при этом всегда отпадают: у них нет стимула долго и трудно искать. Так возникает прослойка, которую можно назвать «интеллигентской элитой». Эмпирический факт состоит в том, что без нее невозможна настоящая университетская жизнь, а без университетов – невозможен прогресс.