Андрей Агафонов: Сны курильщика

«Лучший не значит — хороший, лучший — это означает, что остальные еще хуже…» Лучшие из тихонь отомстили нам больнее всего — они подались в церковь. Ударились в веру. «Вы не смогли защитить нас, — говорят они, — так, может быть, Бог защитит». Тому же они учат детей: быть неудачниками. Быть серыми и смиренными — авось не заметят. Авось примут за своего. Авось полюбят.

И они правы.

На мне по жизни клеймо «чернушника». С ним, видимо, и умру. Оправдываться смысла нет — черного кобеля не отмоешь добела. Но есть смысл объясниться.

«Чернуха!» — говорили мне, когда я приносил в редакцию интервью с военкоматским полковником. Полковник говорил примерно следующее: что вы, журналисты, обрушились на армию, если то же самое творится в любой средней школе? Та же «дедовщина», и без скидок на возраст: и избивают до полусмерти, и «опускают» парней (то есть насилуют) в туалетах, в раздевалках спортзалов… Я, тогда еще сам недавний выпускник школы, знал, что это правда. И записывал слова полковника. И там, где он, не находя других слов, вставлял вульгаризм или мат, я следовал ему.

Конечно, интервью не вышло.

Я беседовал со специалистами–наркологами о вреде наркотиков, и все они в голос заявляли: для России на сегодняшний день самый страшный наркотик — это водка. Любой наркотик — просто наркотик; водка же одновременно и наркотик, и яд. Смертельная доза — 0,5 литра, бутылочка с издевательской наклейкой: «Спирт питьевой». Выпей разом, не закусывая, не отдыхая, — и какой бы ты ни был крепкий, закаленный алкаш, ты окочуришься. Я слышал, как синюшные папа и мама увещевали наркомана–сынка: мол, курить травку так нехорошо, так вредно.

А он отвечал:

— Я вот вчера косячок забил с Димой в пополаме, а вы с мамой водочки ужрались. Так я вас по койкам растаскивал, спать укладывал, а не наоборот. Какие претензии?..

Претензии огромные. Борьба с наркоманией — это модно. Так же модно, как использование презервативов. Борьба с пьянством — это не только немодно, это вообще признак отсталого, некультурного человека, скорее всего, коммуниста.

Я ведь тоже человек, я все понимаю. Наркоманов относительно немного (настоящих наркоманов — тех, которые колются и нюхают), никто за них не заступится, а смерть от наркотиков — у всех на виду, она шокирует. Поэтому выделяются немалые деньги на борьбу с этой самой растреклятой наркоманией, и борцам с нею — слава и почет (и по заслугам! по заслугам!) Пьет же Россия поголовно, спивается деревнями и городами, и любой чиновник, от которого зависит, бороться ли с пьянством, сам не дурак дернуть рюмочку коньяка перед обедом, перед ужином, перед сном… И ради бы Бога — но зачем же корчить озабоченность мелкими проблемами, в упор не видя крупных?! Зачем критиковать следствия, не интересуясь причинами? Ах, вы думаете, что это уже неактуально? Ну поинтересуйтесь у того же чиновника — «культурпитейца», почему он по нескольку месяцев в году таскается по курортам; поинтересуйтесь у его жены, на каком году совместной жизни ее муж стал импотентом… Поинтересуйтесь статистикой рождения дебилов… Папа — артист, мама — журналистка, сын — олигофрен…

Один из моих коллег не дожил до пятидесяти — умер от гнилостной пневмонии. Он сильно пил, кодировался–раскодировался не знаю сколько раз… Умер на улице, под забором, на следующий день после встречи Нового года. Семейный человек — жена, две взрослые дочери, — патологоанатомы удивлялись диагнозу: «Гнилостная пневмония — это же болезнь бомжей, бичей!»

Я, наверное, единственный в России журналист, додумавшийся (чем вовсе не горжусь) брать в городском морге еженедельную сводку с указанием причины смерти. Потом оказалось, что патологоанатомы не имеют права давать такие сведения прессе, и канал информации закрылся.

И, в общем–то, понятно, почему информация эта закрыта: потому что практически все в России, умирающие не от старости и не от рака, умирают от водки. Сердечно–сосудистые заболевания: на 90 процентов смертельный исход связан с выпивкой. Печень, почки… можно даже не объяснять. Несчастные случаи на производстве, аварии, бытовуха, поножовщина — все похоронено одной банальной строчкой: «находясь в состоянии алкогольного опьянения».

Я не призываю опять вырубать виноградники, вводить сухой закон и увольнять за пьянку с работы. Это и невозможно, и не от меня зависит, и в конце концов спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Но разрешите мне естественную брезгливость по отношению к некоторым вещам. Разрешите сказать еще раз: мир во зле лежит. Если задумываться, жить становится неописуемо страшно и тяжело. Выхода нет. Спастись можно только индивидуально. Все попытки изобразить из себя каких–то борцов с человеческими пороками я причисляю к обыкновенному фарисейству, более того — к оплаченному фарисейству. То есть люди делают вид, что кому–то там деятельно сочувствуют, да еще за это деньги получают.