Арсенал-Коллекция 2016 № 03 (45)

Тем временем, на левом фланге имперской армии Паппенхайм вел яростный бой с правым крылом шведов. Силы были примерно равны — 6000 отборных кирасир против 5000 мушкетеров и конников Банера и имперцы имели все шансы рассчитывать на успех. Всего в этот день Паппенхайм семь раз водил своих кирасир в атаку и все семь раз откатывался назад с серьезными потерями. Имперские кирасиры показали в этом бою чудеса храбрости и отваги, но под стать им были их оппоненты — шведские мушкетеры, пикинеры и кавалеристы.

После двух часов боя кавалеристы Паппенхайма были измотаны и ровным счетом ничего не добились, если не считать тяжелых потерь, которые они нанесли шведам. Кавалерия не всегда успевала прикрыть приданных им мушкетеров, поэтому нередко кирасирам удавалось поквитаться с ними за залповый огонь. Как вспоминал служивший у шведов померанец Шильдкнехт, при Брайтенфельде подразделения мушкетеров понесли «критические потери».

В конце концов, успешные действия Банера против Паппенхайма, после двух часов безуспешного боя, принудили имперскую кавалерию к отступлению. Строго говоря, Паппенхайм не был разбит, он просто отступил. Отход прикрывали кирасирские полки Штроцци и «Новосаксонский», однако имперские конники отходили так быстро, что бросили без поддержки подходивший им на помощь пехотный полк Голштейна. Именно на него и наскочила преследующая кирасир шведская кавалерия — переданный Банеру из центра полк фон Услара. Голштейн успел построить свой полк в каре, только пикинеры в нем оказались в середине, а вокруг них — мушкетеры, которые встретили конников Банера убийственным огнем. Однако мушкетерам не удалось остановить стремительный натиск конницы. Кавалеристы фон Услара прорвали их оборону и перебили. Пикинеры смогли остановить натиск конницы, но ненадолго. Орудия картечью пробили бреши в рядах, а остальное довершили две роты мушкетеров и конница. Полк был уничтожен, а его командир погиб. После этого от левого фланга имперских войск оставалась только потрепанная кавалерия Паппенхайма, которую командующий пытался собрать в центре. Паппенхайм действовал геройски и отчаянно бился в арьергарде; сохранилось предание, будто он в схватке одолел четырнадцать шведских солдат. Однако его отвага уже ничего не могла сделать против шведов, у которых получалось все и вся.

Около 17:00 — 17:30, Густав Адольф, который теперь мог не заботиться о своем правом фланге, воспользовался удобным моментом. С двумя кавалерийскими полками общей численностью около тысячи человек, король помчался по направлению к холмам, где находилась имперская артиллерия и к Линкельвальду, в тыл еще дерущихся полков Тилли, чтобы отрезать их от леса и отделить пехоту от оставшейся кавалерии. К этому моменту часть центра Тилли поколебленная огнем артиллерии, обратилась в бегство, а как только увидела облака пыли, возвещавшие приближение шведской кавалерии, дрогнули многие из тех солдат, кто еще продолжали сражаться.

Густав Адольф в сражении при Брайтенфельде со шпагой в руке вел свою армию к победе

«С нами Бог!» — король возносит благодарность Всевышнему

Стремительным ударом Густав Адольф овладел расположенной на высоте большой батареей Тилли, которая все еще обстреливала шведов, но оказалась без прикрытия, и находилась в тылу имперских полков. В этой акции отличился свежий кирасирский полк рейнграфа Отто-Людвига фон Зальм-Кирбурга. Захваченные пушки были развернуты против еще дерущейся армии Габсбургов, и имперцам пришлось испытать их огонь на себе. Также и Горн, одержавший победу на левом фланге, послал в подкрепление королю несколько полков кавалерии и отбитую саксонскую артиллерию, снова поменявшую хозяина.

Имперская армия обратилась в бегство. Держать фронт против натиска шведов продолжали только четыре полка «седовласых, закаленных солдат, которые никогда до сих пор не бежали с поля битвы и теперь не соглашались бежать». Это были пехотные полки Киеза, Антони фон Бальдирон-Дитрихсена, фон Лихтенштейна (полк «Гёсс») и фон Бланкхардта. Подобно стене, они твердым шагом отступали к Линкельвальду однако и их прежде несокрушимая мощь дала трещину под залпами орудий и мушкетов. Генри Мёскамп вспоминал: «Сперва я велел стрелять из трех небольших орудий, которые я поставил перед собою, и не разрешил своим мушкетерам дать ни одного залпа, прежде чем мы не подошли на расстояние пистолетного выстрела к неприятелю; тогда я скомандовал залп трем первым шеренгам, а затем и трем следующим. После чего мы ворвались в их ряды, нанося им удары мушкетами и шпагами. Неприятель, хотя мы уже вступили с ним в рукопашную, однако, дал два или три залпа из мушкетов.... Один их храбрый командир, весь в красном с золотым шитьем, как раз оказался перед нами; мы видели, как он лупил собственных людей саблей по голове и по плечам, подгоняя их, так как они не хотели идти вперед. Этот господин протянул бой более чем на час, но когда он пал, мы видели, как их пики и значки попадали одни на другие, а все его люди бросились бежать, а мы их преследовали, пока ночь нас не разлучила».