Александр Мясников - Энциклопедия доктора Мясникова о самом главном

➢ Поговорить с ним и пристыдить, предупредить;

➢ Попытаться выяснить причину, почему он стал пить, и попытаться помочь;

➢ Отправить его домой и подменить;

➢ Немедленно идти с докладом к директору госпиталя.

Да, верно, в американской версии правильный ответ — 4. Когда стал работать, быстро понял, что то, что мы называем «стучать», здесь — абсолютная норма и вообще очень приветствуется! И не только в ситуациях, когда ты реально ошибся или забыл что-то сделать, но и просто сказал что-то вразрез общепринятому.

Более того — запросто могут уволить за недонесение! Знал — не сказал, а в результате произошла (или могла произойти) ошибка — уволят быстро и без сожаления! При всем этом сами американцы не видят в этом ничего необычного или недостойного (это не наше с молоком матери впитанное «доносчику — первый кнут!») Они будут тебе приветливо улыбаться, пить с тобой кофе как ни в чем не бывало — классическое их «nothing personal» (ничего личного)!

Со мной работало много интернов из разных стран, большинство из них даже с удовольствием следовали такой модели поведения, особенно индусы. Кроме нас, представителей осколков великой империи, доносительство считали для себя неприемлемым еще только — кто бы вы думали? — китайцы! Вообще они были нормальные ребята: и помогали, и прикрыть могли, если что.

Когда-то госпиталь в Нью Йорке, где я несколько лет отработал, был очень престижным, вокруг была богатая еврейская община, и в госпитале работали очень уважаемые и известные доктора. Постепенно черные стали занимать этот район улицу за улицей, и к моменту моего прихода госпиталь уже потерял весь лоск и респектабельность и превратился в «мясорубку», питающуюся скоропомощными поступлениями.

Бывало и наоборот — наш родной русскоязычный Брайтон! Эмигрантов из СССР снабжали копеечным пособием и селили в один из самых криминальных «черных» районов Бруклина — Брайтон. Но наши эмигранты были гремучей смесью еврейско-украинско-русской крови с такой закалкой условиями советской жизни, что запугать их было невозможно!

Что значили какие-то негры для людей, которые прошли через ОБХСС и ОВИР, с богатыми уголовными традициями Одессы, Житомира и Подмосковья! Стали селиться, открывать лавки и бить ошалевших от такой наглости негров велосипедными цепями и монтировками! И негры, которые воображали себя самыми крутыми, дрогнули и отступили, освобождая жизненное пространство!

Осколком прошлого в нашем госпитале оставался доктор Лайон. Великолепный врач и ученый с мировой известностью, один из немногих, кто остался работать с тех благополучных времен. Я читал его книги, будучи аспирантом во Всесоюзном кардиологическом научном центре, и вообще думал, что он, как и Лев Толстой, уже умер! На самом деле это был еще крепкий и красивый пожилой человек с безукоризненными манерами и очень немногословный. Надо ли говорить, что в нашем госпитале его почитали как Господа Бога!

Как-то на обходе заведующий кардиологией показал мне ЭКГ, которая была описана лично доктором Лайоном, — в качестве почти исторического манускрипта, ведь Лайон практически никогда сам ЭКГ не описывал. С благоговением я рассматривал ЭКГ и написанное заключение: «мерцательная аритмия» и вдруг — этого же не может быть! — увидел на пленке так называемые зубцы «Р» (врачи меня поймут), которых никогда при мерцательной аритмии не бывает.

Присмотревшись, я понял, что хоть ЭКГ и сильно изменена, но ритм там нормальный, так называемый синусовый! Я сказал об этом заведующему, но тот замахал руками и слушать ничего не стал: «Ты что, это же написал сам доктор Лайон! Ошибки тут не может быть по определению! Просто он видит то, что не видим мы!». На вопрос: «Что именно?» — он отрезал: «Вот иди к нему и сам спроси!»

А я взял и пошел! Долго стоял в приемной и готовил речь. Потом меня позвали. Я остановился в дверях и стал мямлить вопросительно на меня смотрящему доктору Лайону, что, мол, понимаю, что нарушаю субординацию, что очень уважаю доктора уже много лет, но вот тут у меня ЭКГ с его подписью «аритмия», а я этого по своей тупости не вижу, и не мог бы доктор мне объяснить…

Тут доктор прервал мою спутанную речь, протянул руку и сказал: «Покажи!» Я подошел к столу, робея, протянул ему ЭКГ. Доктор Лайон мельком глянул, взял ручку, перечеркнул свой же текст и сказал: «Ну конечно, здесь нормальный синусовый ритм!» Расписался и опять уткнулся лицом в свои бумаги.