В. Артемов - Остроумие мир. Энциклопедия

* * *

Эпикур, основатель очень известной философской школы, получившей название по его имени, привлек сразу множество последователей. Но у него были и противники, и в том числе основатель так называемой «средней академии» Аркезилай. Однажды кто-то расхваливал перед ним эпикурейство и, между прочим, привел тот довод, что кто раз стал эпикурейцем, тот уже не оставляет этого учения.

— Это еще не резон, — заметил Аркезилай. — Можно сделать из человека евнуха, но обратно его уже не переделаешь.

* * *

Один старый циник обычно говаривал:

— Я смеюсь над всеми, кто находит меня смешным.

— Ну, — отвечали ему, — коли так, надо полагать, что никто чаще тебя не смеется.

* * *

Мудрец Хидон (один из семи, прославленных своими изречениями) говаривал, что три самые трудные вещи на свете — это хранить тайну, забыть обиду и хорошо пользоваться своим досугом.

* * *

Он же приравнивал дурные отзывы о людях, которые не могут на них возражать, с нападением на безоружного.

* * *

Он же говорил: «Надо быть молодым в старости и старым в юности».

* * *

Другой мудрец, Питтак, тоже из числа семи, прославился изречением, на первый взгляд, загадочным: «Половина лучше целого». Это изречение обычно толкуется в том смысле, что кто обладает целым, тому уже нечего больше желать, а между тем желание, стремление к обладанию является как бы мерилом наслаждения, доставляемого обладанием, так что человек без желаний — существо несчастливое.

* * *

Биас (третий из семи) говорил, что лучше быть судьей в распре врагов, нежели в распре друзей, потому что в первом случае непременно приобретешь друга, а во втором непременно потеряешь.

* * *

Периандр (четвертый из семи) на вопрос, зачем он удерживает в своих руках власть, которая ему была вверена, отвечал:

— Потому что спуститься с трона так же опасно, как и взойти на него (он был тираном в Афинах).

* * *

Какой-то кровный аристократ насмехался над афинским полководцем Ификратом, который не блистал своей родословной, так как был сын простого мастерового.

— Мой род с меня начнется, а твой на тебе и кончится, — ответил ему Ификрат.

* * *

Философ Ксенократ часто твердил, что он «ищет добродетель».

— Когда же она, наконец, будет у тебя? — спросил его однажды какой-то остряк.

* * *

Когда кто-то из воинов полководца Пелапида, говоря о встрече с врагом, выразился: «Мы натолкнулись на врага», — Пелапид возразил ему: «Отчего же не сказать обратное, т. е. что неприятель натолкнулся на нас».

* * *

Про одного из спартанских царей, Архидама (в Спарте пять царей носили это имя), рассказывают, что однажды, когда двое его друзей повздорили и избрали его в судьи своей распри, он привел их в храм и заставил дать клятву в том, что они его решению беспрекословно подчинятся. Когда они поклялись, он сказал им:

— Ну так вот вам мое решение по вашему делу: не выходите отсюда, пока не помиритесь.

Мы способны абсолютно верно понять психологические мотивы, которыми руководствуются герои древнегреческой трагедии, мы смеемся в тех же сценах комедии, где смеялась публика тех времен. Крылатые слова, произнесенные, к примеру, две тысячи лет назад римским полководцем, являются и для нас крылатыми словами. Остроумию древних греков и римлян присуща некоторая классическая строгость, лаконичность, простота, больше ценится удачное и меткое слово, нежели забавный житейский анекдот.

Кто-то из военных однажды так нехорошо вел себя во время похода, что Август на него разгневался и приказал ему вернуться домой. Провинившийся пришел в ужас и стал молить о прощении.

— Что я скажу своим, чем оправдаю свое возвращение домой?

— Скажи, что ты остался мной недоволен, — посоветовал ему Август.

* * *

Фракийский царь Риметакл изменил Антонию и перешел к Августу. Когда впоследствии он вздумал этим хвастаться, Август сказал про него:

— Измену иногда приходится терпеть, но изменников я не терплю.

* * *

Желая польстить Августу, жители одного города донесли ему, что на жертвеннике, который у них поставлен в храме в честь кесаря, выросла пальма.

— Из этого видно, — заметил Август, — что вы не очень-то часто возжигаете огонь на моем жертвеннике.

* * *

Однажды, встретив какого-то приезжего юношу, который чрезвычайно походил на него по наружности, Август, пораженный этим сходством, спросил у своего двойника: не бывала ли, дескать, твоя мать в Риме?