В. Новиков - Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры.Зарубежная литература XIX века

Несколько дней спустя Ванда предстает перед потрясенным Севе-рином в горностаевой кацавейке с хлыстом в руках. Удар. Сострадание. «Бей меня без всякой жалости!» Град ударов. «Прочь с глаз моих, раб!»

Мучительные дни — высокомерная холодность Ванды, редкие ласки, долгие разлуки: добровольный раб должен являться к госпоже только по звонку. Северин — слишком благородное имя для слуги. Теперь он — Григорий. «Мы едем в Италию, Григорий». Госпожа едет первым классом; укутав ей ноги меховым одеялом, слуга удаляется в свой, третий.

Флоренция, роскошный замок, расписной — Самсон и Далила — потолок, соболий плащ, документ — договор (любознательный читатель найдет в приложениях к роману аналогичный «Договор между г-жой Фанни фон Пистор и Леопольдом фон Захер-Мазохом»). «Госпожа Дунаева вправе мучить его по первой своей прихоти или даже убить его, если ей это вздумается». Северин скрепляет этот необычный договор и пишет под диктовку Ванды записку о своем добровольном уходе из жизни. Теперь его судьба — в ее прелестных пухленьких ручках. Далила в меховом плаще склоняется над влюбленным Самсоном. За свою преданность Северин вознагражден кровавой поркой и месяцем изгнания. Усталый раб садовничает, прекрасная госпожа делает визиты…

Через месяц слуга Григорий наконец приступает к своим обязанностям: прислуживает гостям за обедом, получая оплеухи за неловкость, разносит письма госпожи мужчинам, читает ей вслух «Манон Леско», по ее приказу осыпает ее лицо и грудь поцелуями и — «Ты можешь быть всем, чем я захочу, — вещью, животным!..» — влачит плуг по маисовому полю, понукаемый Вандиными горничными-негритянками. Госпожа наблюдает за этим зрелищем издали.

Новая жертва «Львовской Венеры» (Ванда — землячка Захер-Ма-зоха) — немец-художник. Он пишет ее в мехах на голое тело, попирающей ногой лежащего раба. Он называет свою картину «Венера в мехах», как это кому-то ни покажется странным.

…Прогулка в парке. Ванда (фиолетовый бархат, горностаевая опушка) правит лошадьми сама, сидя на козлах. Навстречу на стройном горячем вороном — Аполлон в меховой куртке. Их взгляды встречаются…

Григорий получает нетерпеливый приказ: узнать о всаднике все!

Слуга докладывает Ванде-Венере: Аполлон — грек, его зовут Алексей Пападополис, он храбр и жесток, молод и свободен. Ванда теряет сон.

Раб пытается бежать, раб хочет лишить себя жизни, раб кидается к реке… Пошлый дилетант! К тому же его жизнь ему не принадлежит. Насквозь промокший, Северин-Григорий ходит вокруг дома госпожи, он видит их вместе — богиню и бога: Аполлон взмахивает хлыстом и, разгневанный, уходит. Венера дрожит: «Я люблю его так, как никогда никого не любила. Я могу заставить тебя быть его рабом».

Раб взбешен. Немало лести и ласк расточает Ванда, чтобы — «Мы уезжаем сегодня ночью» — успокоить его и — «Ты совсем холоден, я чуточку похлещу тебя» — связать ему руки.

И в то же мгновенье полог ее кровати раздвинулся, и показалась черная курчавая голова красавца грека.

Аполлон сдирал с Марсия кожу. Венера смеялась, складывая меха в чемодан и облачаясь в дорожную шубу. После первых ударов раб испытал постыдное наслажденье. Потом, когда кровь залила спину, наслажденье отступило перед стыдом и гневом. Стук дверцы экипажа, стук копыт, стук колес.

Все кончено.

А потом?.. Потом — два года мирных трудов в отцовском поместье и письмо Ванды: «Я любила вас <���…>Но вы сами задушили это чувство своей фантастической преданностью <���…>Я нашла того сильного мужчину, которого искала… Он пал на дуэли <���…>Я живу в Париже жизнью Аспазии… Примите на память обо мне подарок <���…>Венера в мехах».

Вместе с письмом посыльный принес небольшой ящик. С улыбкой — «Лечение было жестоко, но я выздоровел» — Северин извлек из него картину бедного немца.

В. А. Павлова

История Нью-Йорка от сотворения мира до конца голландской династии, содержащая среди рассказов о многих удивительных и забавных событиях также неизъяснимые размышления Вальтера Сомневающегося, гибельные проекты Вильяма Упрямого и рыцарские деяния Питера Твердоголового, трех голландских губернаторов Нового Амстердама; единственная достоверная история тех времен из всех, которые когда-либо были или будут опубликованы, написанная Дидрихом Никербокером (A History of New York)