Алексей Бычков - Энциклопедия языческих богов. Мифы древних славян

И понуди мя ветр пройти чрез некое место, бед многих исполнено. Доидох бо того на море, в немже сиренес суть, яже суть велия дивеса морьская в пучине гулят. Суть от пупа вниз всяк образ рыбей имея, се же чюдны гласы чюдным шумом воздают в пении в толь сладце воспевании песней, да небеснаго вознепщуеши превзыти в гласех музичных, да яко беднии плавающие, егда до них дойдут, толикою сластию их пения пленяются, да яко паруси кораблей их спускаются, весла отлагают, от плавания отнюдь воздержащеся. Тако бо пение упояет, да яко бедные, слышаще, всех иных попечении тягости совлекутся, и толико их сладость удручит, да аки себе самых отшод забыв и нести не хотят. Егда в их мысли некий сон найдет, имже отшод уснут, ихже тогда сиренес спящих ощутит, корабли правления кормил оставленых, скоро опрометывают и топят, да яко плавающие в них спяще злым опровержением погружаются. В се бо сиренес впадох, да и спутники мои со мною сущими не обвиются подобным сна заблужением, своими хитростьми мои и их слух тако заткох, да их пения аз и спутники мои не слышаще. Их отнюдь победихом и боле тысящи от них убихом, да яко здрав в них преидох, от бед их иабавлени.

Потом пловущи, несчастный случаи меж сирти принеси и прапрудных мест и зане на 15 стадии поглощение их протязашеся 8. Ту от того морьского поглощения боле половины кораблей многих пожрошася. Темже обещники мои пловущие в них от поглощения онаго морьского опровержением изгибоша. Аз же со другою половиною кораблей моих от того поглощения морьского изсторгеся, в Финикии пловущии доидох, идеже обретох дивная языка мучителя, иже напад на меня и моих болшуго часть мечем погуби, мало остави от них, и вся благая со мной сущая в кораблех взяша у меня. Человецы языка оного и меня изымаша и оставших со мною, в жестокие темницы заключиша. Потом свободиша мя и моих сущих заключеных, ничего ми отдаст от моих вещей. Сего ради в болшои нищете ведохся, обидох поледень, и последи в сию землю пристах, быв нищ и убог, якоже видиши. Се заповедах ти вси случаи свои: и отшед от Трои и в нищету како приидох.

(Печ. по 3-й книге «Чтений» в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских при Московском Университете 1870 года)

Кеннен указал Обоянский уезд, как границу распространения на север древних человекоподобных каменных изображений, называемых в наших южных степях «бабами». Между тем известно, что под Москвою, именно в Кунцеве, в имении, принадлежавшем прежде гг. Нарышкиным, а ныне гг. Солдатенкову и Солодовникову, находится такое же точно каменное изображение. Появление его на столь отдалённом севере объяснялось прихотью барства прошедшего века, хотя, при отсутствии всяких положительных данных, первоначальное место нахождения этой «каменной бабы» в большом отдалении от усадьбы и парка (более чем на версту), в глуши леса, на высоком холме, или мысе, образуемом рекою Москвою, на так называемом «Проклятом Месте», где видны следы какого-то древнего кладбища [4] К сожалению, это признаваемое по догадке учёными Татарскими, кладбище доселе, как и многое в окрестностях Москвы, остаётся неисследованным. , могло бы несколько ослабить силу этого убеждения.

Несколько десятков лет эта «каменная баба» Кунцева обращала уже на себя внимание просвещённых русских людей и археологов; но всё это внимание ограничивалось лишь созерцанием древнего идола и упорным сохранением убеждения, что он перевезён сюда с юга России в недавнее время. На том всё и успокаивались, как успокаивались на многом, как успокаивались, например, и на мысли, что случайно найденные под Москвою и раскопанные Чертковым и Нечаевым курганы суть случайные могилы, какие-то «Татарские» курганы, покамест мне, новому в Москве человеку, не пришлось указать, что вся почва Московской губернии покрыта густо этими курганами, и что они не случайные, не Татарские, а курганы предшественников Славян в здешней местности. Так точно и в этом случае: никто, сколько мне известно, не полюбопытствовал доселе дознаться: не сохранилось ли у бывших владельцев Кунцева какого-нибудь письменного сведения, доказывающего, что действительно, по воле одного из их предков, или по какому-либо особенному случаю, издалека притащили сюда эту несчастную «бабу», и нет ли около Москвы других подобных «баб»? Спешу исправить дело, обращаясь ныне от имени науки к бывшим владельцам Кунцева с следующею покорнейшею просьбою: не благоволят ли они разыскать в своём семейном архиве какого-нибудь письменного приказания их предка времени Екатерины II касательно перевозки с юга России «каменной бабы», счёта, или какого-нибудь извещения об её доставке в Кунцево? Одним таким сведением они избавили бы нашу науку от напрасной потери времени, сил и издержек.