Татьяна Ревяко - Серийные преступления

Поистине не было человека такого безродного и такого убогого, которого он ни постарался бы обездолить. К царю озера Неми, который был жрецом уже много лет, он подослал более сильного соперника. А когда Порий, колесничный гладиатор, отпускал на волю своего раба-победителя и народ неистово рукоплескал, Гай бросился вон из амфитеатра с такой стремительностью, что наступил на край своей тоги и покатился по ступеням, негодуя и восклицая, что народ, владыка мира, из-за какого-то пустяка оказывает гладиатору больше чести, чем обожествленным правителям и даже ему самому!

Стыдливости он не щадил ни в себе, ни в других. С Марком Лепидом, с пантомимой Мнестером, с какими-то заложниками он, говорят, находился в постыдной связи. Валерий Катулл, юноша из консульского рода, заявлял во всеуслышанье, что от забав с императором у него болит поясница. Не говоря уже о его кровосмешении с сестрами и о его страсти к блуднице Пираллиде, ни одной именитой женщины он не оставлял в покое. Обычно он приглашал их с мужьями к обеду, и когда они проходили мимо его ложа, осматривал их пристально и не спеша, как работорговец, а если иная от стыда опускала глаза, он приподнимал ей лицо своей рукою. Потом он при первом желании выходил из обеденной комнаты и вызывал к себе ту, которая больше всего ему понравилась; а вернувшись, еще со следами наслаждений на лице, громко хвалил или бранил ее, перечисляя в подробностях, что хорошего и плохого нашел он в ее теле и какова она была в постели. Некоторым в отсутствие мужей он послал от их имени развод и велел записать это в ведомости».

(Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. М., 1990)

Начало XVI века в Ошмянском повете было отмечено появлением особенно свирепой шайки. Она затерроризировала округу звериной жестокостью — бандиты резали, вешали, жгли, не щадили ни богатого, ни бедного, ни старого, ни малого. Скоро путь на Вильно стали называть разбойничьим или черным.

Шляхтичи страшились высунуть нос на улицу, ставили крепкие запоры, обзаводились здоровенными волкодавами. Однако спасения от разбойников не было: что ни месяц, все новые и новые жертвы.

Великий князь Александр подписал в Вильно указ о назначении громадной награды за головы бандитов — тысячи золотых (полпуда золота). В ответ шайка, таинственность которой породила слухи о призраках, оборотнях, колдунах еще больше активизировала свою «работу».

Чашу терпения переполнило убийство старого ксендза, направлявшегося к епископу. Последний в проповеди обвинил власти в лени и попустительстве злодеям. Вот тогда-то князь Александр и поручил это дело не знавшему неудач в раскрытии самых запутанных преступлений минскому судье 40-летнему Ваньковичу.

Не успел судья взяться за дело, как случилось новое дьявольское убийство. Пока мужчины, вступив в ополчение, в 1506 году сражались с татарами под Клецком, дворы их остались без присмотра, и в это самое время банда вырезала две семьи. Вернувшись после сражения домой, воины — победители татар, увидели только могилы своих близких. Один из них, не вынеся утраты, удавился. Это была уже 350 жертва.

Ванькович, вызванный к князю, сказал: «Или задушу шайку не позднее начала октября, или собственной саблей перережу себе жилы.» Судья был влюблен в Ядвигу Русиновскую, овдовевшую хозяйку подворья, муж которой также стал жертвой страшных убийц. Говорили, что краше ее не было во всей округе: ярко-синие глаза, золотые волосы, прекрасная фигура. Ядвига отвечала Ваньковичу взаимностью, и уже был назначен день свадьбы — в ноябре. Но сначала судье надо было пережить октябрь. А выбор у него был один: либо в гроб, либо под венец с любимой.

Началась осень. Видя тщетность попыток покончить с бандой, судья решился на хитрость. В усадьбе старого пана Собейки поселились с десяток горластых молодцев, которые стали пить, гулять, а захмелев похваляться, что со дня на день разделаются со злодеями, получат в награду кучу золота. Спровоцированные бандиты не замедлили явиться в усадьбу, дабы наказать беспечных хвастунов. С ножами и саблями они бросились в хату, откуда раздавался храп пьяных гуляк.

Через некоторое время, в латах и шлеме, не торопясь направился туда и главарь. Но переступив порог он обнаружил, что его товарищи повязаны, а в углу комнаты на табуретке сидит Ванькович. Капкан захлопнулся.

Когда же с оторопевшего главаря сорвали шлем, взору Ваньковича предстала… его невеста Ядвига.