Галина Шалаева - Кто есть кто в мире природы

Но многие из нихиспользуют фотофоры для приманивания добычи, так как обитают на глубине до 2 000 метров, где содержание планктона невелико. Для привлечения пищи – планктонных рачков – и понадобился рыбе яркий свет.

Аномалопс и фотоблефарон живут относительно неглубоко, но также используют фотофоры для охоты. Они выходят на охоту по ночам и привлекают добычу с помощью ярких вспышек. Фотофоры расположены у данных разновидностей под глазами, так что их вполне можно сравнить с автомобильными фарами: плавая среди кораллов, они привлекают к себе внимание рачков яркими вспышками.

Впрочем, пользуются светом фотофор не только их владельцы-рыбы, но и люди. Местные жители используют их в качестве приманки для рыбной ловли.

Механизмы, с помощью которых рыбы прекращают свечение фотофор, разнообразны. Одни обращают их светящейся стороной внутрь, другие прикрывают складкой кожи черного цвета, третьи сокращают кровоток, лишают бактерии питания кислородом и тем самым уменьшают их свечение.

Коралловые рифы – это окаменевшие за тысячелетия скелеты мелких морских животных – полипов, которые жили в теплых тропических морях.

Полипы – живые существа, обитающие в теплых морях. Они похожи на растения и сами строят свой костяк (скелет) из кальция, который они собирают из воды. Этот скелет тверд как камень и защищает полип в течение всей его жизни. Когда полип умирает, остается его скелет, который служит опорой новому полипу для построения скелета. Так образуются кораллы. В водах, где полипы жили тысячелетиями, образуются коралловые заграждения, видимые на поверхности при низкой воде – рифы.

Маленькие полипы, из которых состоит коралл под названием морской орган (полипы напоминают органные трубы), – зеленого цвета. Когда коралл растет, живые полипы перемещаются кверху, маленькие крабы и червячки устраиваются в нишах и раковинах.

Кораллы бывают также красными, черными и белыми. Их довольно много в Индийском океане, а также у берегов Австралии и Сицилии.

Плодовые мушки дрозофилы знамениты тем, что в свое время на них обратили внимание генетики, изучающие то, как свойства передаются детям. На дрозофилах ставились опыты, которые должны были помочь ученым проникнуть в тайны наследственности. Дело в том, что в условиях лаборатории мушки быстро размножаются, поэтому результаты исследования видны уже через семь-десять дней. Это уникальное свойство вывело дрозофил на историческую сцену.

Работы американского зоолога и генетика Томаса Ханта Моргана (1866–1945) с дрозофилами продолжались в течение почти тридцати лет, прежде чем ему удалось добиться необходимых результатов. Правда, они оказались диаметрально противоположными тем, на которые он рассчитывал. Начиная ставить опыты на плодовых мушках, Морган надеялся опровергнуть законы наследственности, выведенные австрийским естествоиспытателем Г. Менделем (1822–1884). Однако Морган не только блестяще подтвердил верность учения основоположника учения о наследственности, но и добавил к нему существенные собственные открытия.

Морган изучал хромосомы – мельчайшие структуры клеточного ядра. Его интересовало их влияние на явления наследственности. В качестве предмета наблюдения он и выбрал плодовую мушку, маленькое насекомое, удивительно хорошо размножающееся и приспосабливающееся к любым условиям.

Выбор именно дрозофилы не был случайностью. Морган перебрал множество представителей мира фауны. Он работал с лягушками, птицами, рыбами, крысами, мышами. Но все они слишком медленно размножались, что требовало больших затрат на их содержание. Дрозофила подошла еще и благодаря особенностям своих клеток – у мушки оказалось всего четыре пары хромосом, что существенно облегчало работу. Для сравнения: у человека их сорок восемь, а у рака – целых двести. Однако дрозофила обладала и другими удивительными способностями. Через двенадцать часов после откладывания яиц из них появились личинки, а через две недели взрослые мушки уже начинали размножаться, откладывая в соответствующих условиях единовременно более тысячи яиц. Чтобы получить результаты опытов, исследователям не надо было ждать долгие годы. Наблюдения проводились в течение трех месяцев жизни дрозофилы.