Барбара Шер - Лучше поздно, чем никогда. Как начать новую жизнь в любом возрасте

«Учеба в университете – мини-версия обычной жизни. Красота, как и спорт, позволяет пройти через это с меньшими затратами. Я бы тебе таких историй порассказала!» – писала мне подруга.

У некоторых красивых людей личность не развивается дальше уровня прелестного ребенка. Других фактически вынуждают быть пассивными всего лишь тем, что никто ничего не ожидает от них, они просто могут сидеть, как статуя, и все равно их будут ценить. Некоторые с детства усваивают, что когда они болтают, шутят, жестикулируют, поклонникам становится не по себе, ведь это отвлекает их от фантазий, навеваемых застывшим совершенством.

А если красивым людям сделали больно или покинули их – а с ними это случается точно так же, как с любыми другими, – им сочувствуют не больше, чем богатым, когда они теряют деньги.

«“Настоящий поэт не должен быть красивым: если он или она хороши собой, им нет нужды создавать прекрасное. Красивые люди особенные, в жизни они не испытали того, что испытали остальные, – он [Джон Берримен], очевидно, был вполне серьезен. И затем прибавил: – Не волнуйтесь, Ливайн, вы достаточно уродливы, чтобы быть отличным поэтом”», – писал в своих воспоминаниях о Берримене Филип Ливайн [28] Филип Ливайн (1928–2015), Джон Берримен (1914–1972) – американские поэты. .

Что вышло из ботаников и серых мышек, с которыми вы учились в школе? Где сейчас эти гадкие утята? Удивительно, но многие из них выросли в очень интересных людей. Немало профессоров, писателей, ученых и миллионеров, сделавших состояние в сфере компьютеров, рассказывают, что в школе совершенно не пользовались популярностью. Но каким-то образом они выстроили прекрасную жизнь, развили свои таланты. Почему? Потому что все непопулярные детишки смышленее популярных? Скорее у них просто было больше времени и мотивации найти способы занять свои мозги.

Они бы не глядя поменялись местами с красавцами, если бы могли, но это было невозможно. Их свободный мозг требовал активности, их фантазия бурлила. Они стали компьютерными гениями, доблестными натуралистами, бродящими по лесам, блестящими писателями, погруженными в работу, или страстными читателями книг. Фрейд называл такой род замещения сублимацией. Не «подавлением», прошу заметить; подавление означает, что вы закапываете вглубь свои чувства, потому что отвергаете их. Сублимация же означает, что нарциссические движущие силы трансформируются в творческие и продуктивные действия. По этой причине многие красавцы, которым вы завидовали, застряли в прошлом, они по-прежнему ведут жизнь, которая нравится подросткам, в то время как многие гадкие утята расцвели и живут жизнью, интересной взрослым.

Но если люди обычного облика убеждены, что именно красота приносит любовь и счастье, им так и не удается полностью забыть, какими несчастными они были в юном возрасте и как их мучило чувство, что они недостаточно хороши.

«В юности я не был популярным или особо привлекательным, но теперь женщины постоянно на меня засматриваются. И это выводит меня из себя. Я счастливо женат и не заинтересован в других женщинах, но, по-моему, это ужасно несправедливо. Где они были, когда мне было это так нужно?» – написал один мой читатель.

Неважно, насколько успешной или насыщенной стала их жизнь – некоторые люди с невыдающейся внешностью все еще чувствуют, что были лишены чего-то чрезвычайно ценного. Если они переплавили свои таланты в деньги или достигли высокого положения, они часто воображают, как соберутся с силами и вновь атакуют недоступный (и иллюзорный) мир красивых и всеми любимых. Именно они, скорее всего, сделают попытку вступить в брак с красивым человеком в обмен на свои деньги. Если бы в прошлом они не считали себя такими непривлекательными, они спокойно думали бы о браке с тем, кого любят и кто любит их, с кем имеют много общего.

Очень жаль. Жить в прошлом – напрасная трата прекрасного настоящего. Но цена, которую платят за это, даже выше, поскольку верить, что вы были недостаточно красивы, – дымовая завеса для печальной правды.

Большинство из нас винят себя – свою внешность, свою неловкость – за то, как неудачно складывалась наша социальная жизнь в детстве. Мы убеждены, что нас не любили, потому что мы были недостойны любви, что для нас означает «были некрасивы». Но это маскировка – и она дорого обошлась, поскольку прикрывала правду. Если бы мы знали эту правду, наша жизнь была бы другой.