Бенджамин Зандер - Искусство возможности - Как сыграть свою лучшую партию в карьере и жизни

И затем, подобно вспышке молнии, меня посетило воспоминание об одном событии, произошедшем с нами по меньшей мере лет 45 назад. В детстве я болел астмой и частенько не мог встать с кровати и подбежать к двери (как того требовала мать), чтобы поздороваться с отцом, обнять и поцеловать его, когда поздними вечерами он возвращался домой после работы на гостиничной кухне. Мне очень хотелось тогда, чтобы все было наоборот, чтобы он сам поднялся ко мне, прикованному к постели, тяжело дышащему и с таким нетерпением ждущему его, чтобы обнял меня, поздоровался и, может быть, – о, всего лишь может быть! – ласково сказал бы: «Привет, Джонни, я люблю тебя». Но эти слова так никогда и не прозвучали.

Слушая Вашу музыку, я вдруг вспомнил о вечере 45-летней давности, когда я снова болел. Но в тот раз все было по-другому. Отец сидел рядом и, как только я начинал бороться за очередной свой вздох, нежно гладил меня по волосам. Мне очень хотелось тогда, чтобы этот миг длился вечно.

Сегодня, когда Вы исполняли Шопена, слезы подступали к моему горлу. Внезапно я понял, что, хотя мой отец так и не произнес вслух слова «Я люблю тебя», однажды он сообщил мне о своих чувствах еще более отчетливо – в тот вечер, когда нежно гладил меня по голове своей сильной отцовской рукой.

Я совершенно забыл об этом случае. Видимо, из-за моего желания сохранять дистанцию между собой и отцом. А может, мне хотелось доказать самому себе, что я рос без любви или что мой отец был бездушным человеком, который только и знал, что работал, работал и работал. Но я ошибался. Мой отец много раз показывал мне свою любовь.

Всю жизнь мы проводим в ожидании какого-то «особенного послания», оставаясь слепыми к тому, что это послание уже получено и находится где-то внутри нас. Просто не надо требовать от него, чтобы оно было написано именно на НАШЕМ языке и в точности соответствовало НАШИМ стандартам. Когда человек открыт для новых возможностей, он начинает понимать, что предмет его поисков может все время пребывать прямо перед ним.

Единственная благодать, которую вы можете получить, – это та благодать, которую вы можете себе представить. Оценка А излучает новые возможности и в семье, и на работе, и в обществе, придавая силы, принося ощущение радости и полноты, способствуя расцвету таланта и подъему деятельности. Кто знает, есть ли всему этому предел?

Cтарая притча добавит еще один важный штрих к рассказу об оценке А.

Некий монастырь пришел в упадок и переживал тяжелые времена. Когда-то в его стенах обитал великий орден, но из-за религиозных гонений в XVII и XVIII вв. монастырь лишился былой славы и распрощался со своими владениями. Разрушение, достигло такой степени, что в главном здании монастыря осталось только четыре монаха и аббат-настоятель, и всем им было уже далеко за 70. Ясно, что это был вымирающий орден.

Посреди густого леса, окружавшего монастырь, стояла лачуга, в которой любил уединяться раввин, живший в близлежащем городке. Как-то настоятель решил навестить раввина в его лесной хижине, чтобы тот посоветовал, как спасти монастырь от упадка. Радушно встретив аббата, раввин выразил ему свое сочувствие.

– Я хорошо понимаю вас, – сказал он. – Люди утратили духовность. Уже почти никто не ходит в синагогу.

Старый раввин и старый настоятель плакались друг другу, читали Тору и Библию, тихо беседовали о серьезных вещах.

Вскоре аббат собрался уходить. Они обнялись на прощание.

– Я замечательно провел время, – сказал напоследок аббат, – но не справился с тем заданием, которое привело меня сюда. Не посоветуете ли вы мне, равви, как спасти наш монастырь?

– Нет, к сожалению, я не знаю, чем помочь вам, – ответил раввин. – Мне нечего посоветовать вам. Но одно могу сказать наверняка: один из вас – Мессия.

Когда об этих словах раввина узнали остальные монахи, они немало удивились, какой значительный человек кроется среди них. «Мессия среди нас? Он живет здесь, в нашем монастыре? Может, раввин имел в виду самого аббата? Разумеется, Мессия – это наш аббат, который на протяжении столь долгих лет возглавляет наш монастырь. С другой стороны, может, раввин говорил о брате Томасе, воистину святом человеке. А может, это брат Элрод, который отличается особым благонравием? К тому же Элрод очень мудр. Конечно же, раввин не имел в виду брата Филиппа, потому что тот слишком пассивен. Тем не менее он каким-то непостижимым образом всегда оказывается рядом в нужную минуту. И разумеется, раввин вряд ли говорил обо мне. Или я ошибаюсь? О Боже, только не я! Я не могу значить для Тебя так много! А может, я не прав?»