Олег Крышталь - К пению птиц

Стараясь избежать метафор, я пытаюсь проявить свою Волю, потому что мне надоела неопределенность собственных суждений.

Хочу, наконец, убедиться, что из представлений можно сложить внутренний мир, в котором я согласен с представлениями о себе, даже если неполнота представлений очевидна.

А если такой внутренний мир невозможен, то и к этому я готов — определенность многого стоит.

Песня птицы отражает текущий момент бытия: живет тут и сейчас — и пусть «Я» себя не называет, однако это тоже Я: сообщает о существовании миру и себе.

Залетный участник хора искал себе пристанище. По дороге он не пел, потому что в хоровом пространстве для его песни не находилось свободного места.

— Вот место, — кажется сейчас.

Сейчас он запоет, чтобы проверить, отзовется песня только эхом или ответным сообщением, что занято и тут.

Пространство заселенного мира — не только поле всех физических полей, но также поле Права и Воли.

Многомерность такого мира совершенно очевидна.

Столь же очевидно, что в таком мире «Я» и «не-Я» неразделимы, а граница между ними неопределима даже с помощью метафор. Есть только слово, чтоб его воскликнуть:

— Сознание!

Тем временем, птица вовремя почувствовала приближение крадущейся кошки и, шумно хлопая крыльями, взлетает.

В отчаянном прыжке кошка пытается достать добычу, но крыльев у нее нет.

Не берусь судить, почему мечта о крыльях не сделала всех крылатыми. Может, это потому, что разных желаний много — и проще оказалось вооружиться Сознанием.

Из тьмы пещеры грозит опасность: я готовлюсь отпрыгнуть и побежать стремглав.

В уме я способен бежать быстрее, чем могу.

Это — мечта о спасении.

И вот, уже не нужно и полшага, чтобы появилась мечта о Том, Кто Всё Может.

Точно так же, как Я и Сознание неразделимы, точно так же неразделимы Бог, Сознание и Я.

Стремящаяся к закату жизнь избавляет меня от тщеславия застенчивости. Не стану скрывать, что по крайней мере сейчас рад написанному — и снова свободен для метафор:

— В моей голове светло!

Пусть потом стемнеет, но я буду помнить возможность Света, хотя нового и не придумал ничего. К примеру, разве я не знаю, что единство Да и Нет связано с именем профессора Гегеля, привет которому грешно не передать?

Мое счастье в том, что по мере жизни растет сумма доступных прозрений.

Пришло прозрение — неважно, снаружи или изнутри — и вот, вдруг ты уже не социальный игрок и не сексуальный партнер, а один из нас, людей.

В такой момент быть одним из нас радостно и счастливо. Прозрением хочется поделиться, как это сделал в одном случае Гегель, а в другом — кто-то, чье имя Кай.

Странно было бы думать, что стадно устроен только я.

Меня греет вера, что так устроен каждый.

Тщу себя надеждой, что примат Свободы Личности для того и возник между нами, чтобы каждый построил забор вокруг себя — и лично убедился, что мир, оставленный за забором, все равно внутри.

Похоже, я просто забыл, кого в последней фразе цитирую.

Зато не дает покоя другое, всем известное высказывание о птицах, которые не сеют и не жнут, но кормятся вполне успешно:

— Вы не гораздо ли лучше их? — спрашивает нас Спаситель, и вопрос не задевать не может.

Неужели наш ответ — роботизация существования, когда всё, что должна Личность делать — и от чего умереть, будет известно наперед?

Вот и песни птиц становятся всё более понятными. Мы уже знаем многое из того, что происходит в мозгу самки, услышавшей песню самца. А самец, между прочим, расписывает в песне «застолбленый» им участок. Бьюсь об заклад, при этом самке видится гнездо. Бьюсь об заклад, что среди самцов-птиц тоже есть хвастунишки и мечтатели, выдающие желаемое за действительное.

Восприятие красоты и запаха цветов предопределено. А кто учил мое сердце замирать, когда весной — впервые после холода и снега — я слышу кукушку?

Даже специалисты-зоологи потрясены врожденной подлостью этой птицы, как бы насмехающейся над тем, во что, вслед за Эйнштейном, хочется верить:

— Бог изощрен, но не злонамерен.

С изощренной ловкостью кукушкино дитя выбрасывает сводных братьев из гнезда. Выбросив всех, дитя может испытывать удовлетворение: открывается путь к песням и полетам.

Мне могло бы присниться, как Брат-Слово возобладал над другими Братьями, составляющими Я.

Во сне он и впрямь довел дело до мира Знания и Справедливости, где все сыты и здоровы — и вообще, всё в порядке. В этом мире объяснять — значит выводить и записывать Законы, а не просто, как мы привыкли, сравнивать с помощью метафор.