Шамиль Аляутдинов - Триллионер действует

Ты ведь видишь землю мертвой [без растительности на ней; угасшей, тихой, неподвижной], а когда Мы низводим на нее воду, она начинает трепетать [биться, содрогаться от пробуждающейся в ней жизни], приподнимается [набухает от воды и оживающих семян, растений] и зарастает ликующими парами [радостными; великолепными, красивыми растениями, травами]” (Св. Коран, 22:5).

“Поистине, знание о наступлении Конца Света — у Бога [никому более оно не дано]. Он низводит дождь [когда пожелает и где пожелает]. Знает о том, что во чревах [все этапы, стадии, все физические и иные преобразования].

Душа не сведуща о том, что будет делать завтра. [(1) Человек планирует, но внешние обстоятельства он не регулирует, не управляет ими. Порой даже внутренние, душевные и эмоциональные состояния с трудом поддаются нашему контролю. (2) Точных прогнозов не существует, а потому имеется полная свобода для фантазии сильных и целеустремленных личностей, для достижения в завтрашнем дне того, что сегодня кажется невозможным, недостижимым. (3) Неведение в вопросах будущего не пробуждает страх, а заряжает человека здоровым адреналином для ярких и позитивных свершений [265].]

И не знает душа, на какой земле умрет [где именно покинет свою телесную оболочку]. Поистине, Аллах (Бог, Господь) все знает и обо всем осведомлен” (Св. Коран, 31:34).

И еще один интересный штрих к анализу жизни на Земле.

“Если бы Аллах (Бог, Господь миров) [сразу] наказывал людей за их прегрешения (грехи, преступления, притеснения), то ничего живого на Земле не осталось бы! Однако же откладывает Он это на определенный срок. Когда срок наступает [уже нет возможности что-либо исправить; начинаются глобальные катаклизмы в экономике, политике или природе; ну а самый очевидный срок — смерть], то никто не может перенести его ни вперед, ни назад [ни ускорить, ни отсрочить]” (Св. Коран, 16:61).

Всем нам более вдумчивого и спокойного подхода ко всему, происходящему в жизни

“Нас занимает (поглощает все наше внимание) то, что уже случилось, а не то, что пока еще может произойти. Вот почему мы платонизируем [266], прилепившись к знакомым схемам и структурированному знанию, заслоняющим от нас реальность. Вот почему мы становимся жертвами проблемы индукции [267], вот почему мы подтверждаем . Вот почему те, кто “занимается” и опережает других в учебе, оказываются лохами из-за игровой ошибки.

И поэтому же Черные лебеди не научили нас ничему — те “лебеди”, которые еще не материализовались, для нас слишком абстрактны.

Мы любим все ощутимое, подтверждаемое, осязаемое, реальное, зримое, конкретное, знакомое, уже виденное, броское, визуальное, социальное, запоминающееся, эмоционально нагруженное, кричащее, стереотипное, волнующее, театральное, романтическое, “косметическое”, официальное; любим наукообразное словоблудие, надутых экономистов-статистиков, математизированную чушь, пафос, Французскую академию, Гарвардскую школу бизнеса, Нобелевскую премию, темные деловые костюмы, белые рубашки и галстуки от Феррагамо, пламенные речи, сенсации! Особенно же мы любим нарратив [268].

Как это ни прискорбно, нынешняя версия человека не создана для понимания абстрактных материй — ей слишком важен контекст. А случайность и неопределенность абстрактны. Мы носимся с тем, что случилось, игнорируя то, что могло бы случиться. Иными словами мы от природы ограниченны и поверхностны — и сами о том не ведаем. Проблема эта даже не психологическая — она проистекает из основного свойства информации. И чтобы пролить свет на невидимое, придется проделать множество вычислительных и умственных операций”.

“На протяжении истории различие между “высшими” и “низшими” расами проводилось по разным признакам. Для греков существовали они, греки, и “варвары” — северные народы, чья неразборчивая речь резала их аттическое ухо, как крики зверей. Для англичан венцом творения был джентльмен — тогдашнего джентльмена, не в пример нынешнему, отличали праздная жизнь и кодекс поведения, предписывавший, помимо соблюдения определенных мер, избегать всякой работы, кроме самой необременительной. Жители Нью-Йорка делят сограждан на обладателей манхэттенского почтового индекса и обладателей бруклинского или, того хуже, куинсского адреса. У раннего Ницше аполлонийцы конкурировали с дионисийцами, а в зрелом творчестве появился сверхчеловек, которого читатели трактуют, как им вздумается. Для современного стоика [269]высший тип человека характеризуется рядом достоинств, среди которых — изящество манер и умение не смешивать труд и результаты. Все эти различия направлены на то, чтобы увеличить дистанцию между нами и нашими родичами — другими приматами. (Я не устану повторять, что в умении принимать решения мы отстаем от своих покрытых шерстью братьев не так далеко, как кажется.)