Борис Жук - Исповедь дурака. Как я ушёл от «нормальной» жизни и стал счастливым

Работать с Антоном было до отвращения сложно. Его перфекционизм, идейность, серьёзное отношение к одному ему понятным концепциям индустриальной музыки постоянно обламывали крылья буйной фантазии.

– Блюз – это когда хорошему человеку плохо, панк – когда плохому человеку хорошо, а нойз – это когда плохой человек делает остальным так же плохо, как и ему… Что б ещё придумать такого хорошего, чтобы всем плохо стало? – приговаривал он.

Меня больше тянуло в сторону сюрреализма, веселья, танцев, я заинтересовался медитативным и целебным эффектом музыки. Антон прибивал это на корню – надо чтобы всё было идейно, серьёзно и пробирало слушателя до глубины души. Я всё равно включал в свою музыку элементы брейк-бита и прочие задорные чудачества. Антон терпел, однако считал своим долгом сделать мне замечание, если я вдруг начинал пританцовывать во время выступления.

Этот закомплексованный мудак меня просто достал! Хотелось только избавиться от него и спокойно выступать одному. Так же открыто и эмоционально, как в школе на КВНах. Но наш коллектив уже обрёл некоторую известность, и нас приглашали, а меня одного – нет. Я не знал, как подступиться к этой проблеме. Готовых композиций для составления концертной программы в любом случае не было, поэтому я решил совершенствовать свои навыки, а не пытаться раскручивать творчество, которого нет.

Мой подход к творчеству носил преимущественно технический характер. Я колебался между абсолютным порядком и абсолютным хаосом. В одно время хотелось писать музыку буквально побайтно, подчиняя каждую мельчайшую единицу звуковой информации заданным алгоритмам. В другое – свести всё к шумовой импровизации, – так легче получалось выражать эмоции. Больше всего мне хотелось соединить порядок и хаос, живое с компьютерным.

Дважды мне удалось втянуть брата в свои эксперименты. Мы ходили на ближайшую «заброшку» – недостроенный паркинг – и гремели там разными железяками, записывая всё на диктофон. А ещё разбирали старый бобинный магнитофон – фиксировали звуки трения столярных и канцелярских инструментов о вращающиеся части.

Все эти записи я намеревался в дальнейшем соединить в композиции на компьютере. Однако на это не хватало времени и сил. Днём я превращался в бессистемно блуждающего собирателя звуков, а ночью – в «творца», пытающегося переработать своё хозяйство – тоже методом «научного тыка», бесконечно перебирая всевозможные сочетания звуков и способов их обработки. Из этого перебора, вопреки моим ожиданиям и вере в силу Хаоса, не рождалось ничего. У меня просто накапливались сотни записей, эффектов, и композиций, начатых в один из вечеров и забытых навсегда. Это напоминало онанизм.

Чем больше я узнавал о том, как делается музыка, из каких элементов строятся композиции разных стилей, тем труднее мне было создать что-то принципиально новое. В самом начале я с интересом тыкался во всё подряд, играясь со звуками и эффектами, как с конструктором – получалось неказисто, но самобытно. А в итоге пришёл к творческому тупику и плодил без вдохновения однотипные, скучные, безыдейные треки. Услышать что-либо интересное в музыке других людей тоже стало практически невозможно. Я часами перебирал в сети композиции самых разных стилей, но вся музыка казалась предсказуемым и неоригинальным жонглированием давно известными приёмами. Эмбиент – занудный, «тяжеляк» – сплошное позёрство, экспериментальная электроника – безыдейный онанизм; живым исполнителям не хватало глубины смысла и техничности, а в техно не хватало жизненности…

Творческий кризис послужил сигналом о необходимости что-то менять в жизни, попробовать себя в чём-то новом.

В свой первый отпуск я решился хотя бы немного приблизиться к образу «вольного путешественника», для которого все дороги открыты и мир – как на ладони. Ведь автостопщикам я очень завидовал, начиная с третьего курса, когда тот_самый_одногруппник покинул институт, а я остался. Свою роль сыграло и посещение лекции Антона Кротова – основателя Академии Вольных Путешествий, объехавшего авто- и другими стопами полмира. Увидев этого смекалистого, ловкого и подвижного дядьку, я прочувствовал, что путешествия способствуют развитию значительно больше, чем любое чтение и уж, тем более, компьютерная деятельность.

Я решил начать с малых дистанций, в пределах республики. Мой выбор пал на Гродно – город, где, если верить интернету, сохранилось восемьдесят процентов довоенной архитектуры Беларуси. Но главное – там были меловые карьеры с бирюзовой водой и белыми берегами – почти как на тропическом острове в рекламе «Баунти».